Мангуп

Александр смутился, покраснел, но потом взял себя в руки, сердце его забилось, и он, откашлявшись, пробормотал хриплым голосом.

– Князь, я приезжал в Венгрию просить руки твоей дочери. И вот тут, сейчас, здесь, тоже прошу, если ты не возражаешь, прошу руки Софии, потому что люблю её, и хочу, чтобы она была, то есть, будет, то есть, стала…. моей женой.

– «И вот тут сейчас тоже, была, будет, стала…», – передразнил Влад. Только что я разговаривал с воином, будущим князем, а как дело дошло до женщины, то воин и князь сразу превратился в мямлю и косноязычного юнца. Ладно, знаю я всё. Дочь мне рассказала, устроила при этом голодовку, чтобы я приехал сюда и уладил ваши дела.

– Папа! – возмутилась София, покраснела, и, вскочив, отошла к окну.

– Так ты отдаёшь мне руку твоей дочери? – спросил Александр.

– Штефан приготовил для тебя весьма ответственное задание. Останешься жив, тогда женишься на Софии. Тебе предстоит вместе с Малым войском сдерживать напор целой армии османов. Сколько их? Сто тысяч? Сто двадцать? Сто сорок? От тридцати до пятидесяти человек на одного. Вот и проверим тебя на стойкость. Если выживешь, получишь руку Софии. Если нет – она достанется другому, более удачливому и жизнестойкому.

– Тогда благослови нас сейчас, чтобы я был уверен, и стремился победить, стремился выжить,– сказал Александр.

– София, встань рядом с Александром! – сказал Влад.

София подошла к Александру, перекрестилась, взяла Александра за руку, и они оба опустились на колени перед князем.

– Я благословляю вас, дети мои, на брак вечный, нерушимый, после того как Александр выполнит поручение Штефана и вернётся живым. А теперь поднимитесь.

Александр и София поднялись с колен, всё ещё держась за руки, и стояли действительно как малые дети перед суровым отцом.

– Папа, а почему Штефан посылает Александра? Разве мало у него бояр?

– Среди бояр, которых посылают на смертельно опасное задание, по мнению Штефана, должен быть его родственник. Тогда у людей не возникнет мысли, что ими жертвуют, что они – овцы на заклание. Это будет для них всё равно, как сражаться бок о бок с самим Господарём.

– Не знаю, какова моя роль, но если дело опасное и ответственное, то я на него всегда готов,– ответил Александр. – А ты тоже будешь принимать участие в боях?

– Да, но только не в самой Молдове. Сейчас мы с королём венгерским предпримем военные действия в Сербии. Это отвлечёт Мехмеда, и не позволит ему нарастить группировку а Молдове. Завтра я выезжаю, так что меня здесь не будет. Если ты, Александр, останешься жив, то можешь вести Софию под венец. Свадьбу играйте без меня. Ведь вы оба православные, если не ошибаюсь?

– Я крещён в вере православной. А про тебя говорят, что ты изменил православию, перешёл в католичество. Это правда?

– Врут, сочиняют небылицы мои друзья-недруги. Выставили меня перед всем миром чудовищем, только и озабоченным тем, чтобы посадить на кол как можно больше бедных трансильванцев. Уже число казнённых мною перевалило за двести тысяч. Надо же так врать! Если бы я изменил православию, то никогда больше не смог стать господарём Мунтении. Сейчас король Матиаш Хуньяди признал мои законные права на престол Валахии. Народ валашский, несмотря на все распространяемые небылицы, меня любит. Когда наберу достаточно войска, сброшу с престола предателя Лайота Бассараба и опять стану Господарём Валахии. А пока надо остановить нашествие турок на Молдову, договориться со Штефаном о совместных действиях. Так что не из-за тебя одного я приехал в Сучаву.

Влад замолчал. Потрескивали свечи. За окном накрапывал дождь.

– Извини, князь! Мне надо пойти представиться Господарю.

– Иди, княжич.

Александр отпустил руку Софии, улыбнулся ей и сказал.

– Я ещё зайду к тебе!

– За ужином встретитесь, голубки, – сказал Влад Дракула.

Александр вышел. Его сердце стучало так, что эхо, как ему казалось, разносилось по пустым комнатам. Александр отговорился тем, что ему надо представиться Господарю, но сам понимал: ему просто нужно успокоиться. Он даже не чувствовал радости, одно бешеное волнение, стук сердца и пересохшее горло.

Поднявшись на второй этаж, постоял у окна, глядя в тёмную ночь сквозь стекло, покрытое каплями дождя. Холодно и сыро. Скоро опять в путь. Опять палатки из шкур, землянки, снег и мороз, слякоть и ветер. Устал. Хотелось тепла и покоя. Горячую баню и чистую постель.

 Штефан был в кабинете со своей дочерью, Еленой. Когда вошёл Александр, Елена, девочка лет одиннадцати, облегчённо вздохнула, вскочила со скамьи, и, проходя мимо Александра, посмотрела ему прямо в глаза своими не по возрасту умными, пронзительно голубыми глазами, вызывающе откровенно, так что Александр не выдержал, вспыхнул румянцем и растерянно опустил взор. Его поразила мысль, что даже такая мелкая девчушка уже думает, что имеет власть над ним, взрослым мужем, который каждый день смотрит в лицо смерти.