Мани и манихейство

Из этих текстов мы выносим впечатление, что душа после смерти, когда она восходит к «брачным чертогам света», очищается в святых водах спасителя (употребляется слово mь = «вода»), которые также называются «благотворной росой». Этот обряд очищения происходит в связи с восхождением к спасителю. Восхождение души, очищение в святой воде и вступление в брачные чертоги света: все это связано друг с другом в рамках одного сложного действа. Это означает, что такая церемония очищения, поскольку у мифологических представлений существовало ритуальное соответствие, совершалась при смерти избранного. Здесь мы вспоминаем о так называемой панихиде мандеев. Это крещение, которое совершалось над умершим в мандейской общине, представляет собой, таким образом, предсмертное таинство. То, что у христиан, гностиков, мандеев и манихеев одинаковым образом присутствует этот комплекс идей, где восхождение души, очистительное омовение и вступление в брачные покои оказываются органически связанными друг с другом, хорошо засвидетельствованный факт. Очевидно, что перед нами совокупность до-христианских представлений, которые отчетливей всего проявляются внутри христианства в сирийской, особенно в несторианской церкви. То обстоятельство, что этот комплекс встречается нам в манихейских текстах, возможно, указывает на наличие соответствующего крещального действа, хотя неопределенный характер намеков препятствует составлению точной картины подлинного оформления данной церемонии. Напомним, что средневековые катары практиковали только предсмертное крещение, так называемое consolamentum (рукоположение). Между тем мы уже установили, что Бауэр доказал правдоподобность того факта, что крещение, как обряд, являлось обрядом посвящения в избранные. Либо эти указания неверно интерпретируются, либо существовало два вида крещения: одно при принятии в среду избранных, соответствующее христианскому крещению, второе предсмертное крещение, соответствующее соборованию у христиан, которое — в отношении ритуала — является ничем иным, как утратившим свой смысл предсмертным крещением. В одном переведенном, но до сих пор не опубликованном, отрывке Глав, а именно в главе CXLIV, говорится об определенном viaticum, последнем причастии. Это обстоятельство подходит к предсмертному крещению; ибо душа должна быть снабжена для путешествия по ту сторону неким путевым запасом, мысль, которая хотя и присутствует повсюду, однако вновь и вновь отчетливо выражается в гностическом символическом языке (например, Песнь о жемчужине, мандейская песнь Массикта).

С исключительно ритуальной точки зрения, манихейский обряд возложения рук, благодаря которому верующие становились «сынами церкви» (Kephal., s. 40, 34), может рассматриваться как замена крещения. Таким образом, вполне возможно, что манихеи представляли и совершали посвящение в избранные только обрядом возложения рук и что поэтому они знали только одно крещение, а именно соборование.

Обобщая, мы можем сказать, что нам следует только ожидать открытия новых текстов, прежде чем мы осмелимся с большей определенностью утверждать, что уже имеющийся материал указывает на наличие какого-либо крещального таинства.

3. Праздник Бема и причастие

Если существование у манихеев крещального действа постоянно ставится под сомнение, присутствие культовой трапезы не может быть никоим образом оспорено. Однако был ли присущ этой совместной трапезе действительно характер таинства, остается весьма неясным.

Прежде всего следует сказать несколько слов о празднестве, в рамках которого происходила эта трапеза. Это так называемый праздник Бема, который праздновался в конце двенадцатого месяца, месяца поста у манихеев. В центре празника находились воспоминания о смерти Мани, и основатель незримо присутствовал на торжестве. Действительно, для праздника возводили трибунал или трон, нечто вроде «судейского стула» — что и означает слово βήμα, — к которому вели пять ступеней. Трибунал был накрыт коврами и стоял в центре внимания присутствующих. Пустое сиденье, символизирующее присутствие умершего учителя, является неотъемлемым атрибутом буддизма, так как в этой религии оно изначально означало, что Будда вознесся на небеса тридцати пяти богов. Таким образом, нет никаких сомнений в том, что манихеи заимствовали внешнюю форму праздника у буддистов (Фуше).

Этот праздник праздновался манихейской общиной как главный праздник вместо Пасхи — «Праздновался вместо Пасхи» — говорит Августин (Contra Epist. Fund. 8). Мы уже приводили (выше с. 149) некоторые места из трактата «Против Фортуната» (I) и из «De actis cum