Маньяк и сокровище

– Легко тебе, голубок, говорить, – дребезжащим голосом проговорила старушка, – ты вон какой молодой да не в меру сильный, а я одинокая старая женщина, разве, думаешь, мне не стало в тот момент страшно, тем более и телефона-то у меня никакого нет: мне уже давно больше чем девяносто лет, и я до сих пор прожила без этих мобильников и, поверь, что и дальше мне они ни к чему не понадобятся. Родных у меня нет, звонить мне некому, вот и сейчас: если бы ты не зашел, то я бы не говорила ни с кем уже свыше полгода.

Как же она в таком случае покупает продукты питания, у Градова хоть определенный интерес и возник, но все же он решил поберечь свое рабочее время и устремился на улицу. Там он столкнулся с участковым уполномоченным, также посланным начальником проводить опрос местных жителей. Это был немолодой уже человек, давно достигший сорокалетнего возраста. Раньше он работал на должности начальника отдела по борьбе с экономическими преступлениями, но там у него получилась какая-то неприятная ситуация, и руководство единственное, что смогло для него сделать, так это сослать дорабатывать до пенсии в это самое глубокое захолустье. Несмотря на свой возраст, выглядел он достаточно стройно, подтянуто: сказывался ставший привычкой тренинг, выработанный долговременной службой. Лицо его, как и все остальное тело, было несколько худощавое, не лишено привлекательности и украшалось серыми глазами, огромным орлиным носом и густыми седеющими волосами, как и полагается у представителя внутренних органов, уложенными аккуратной короткой прической, зачесанной набок. Одежда его составляла форменное обмундирование офицера, дослужившегося до майора. Звали этого полицейского Шароновым Игорем Васильевичем. Он как раз заходил в подъезд, когда находившийся в страшном смятении младший оперуполномоченный выбегал прочь из квартиры одинокой и странной старухи.

– Ты чего летишь, словно бы угорелый? – спросил он растревоженного коллегу, – Ты, случаем, не у полоумной старухи сейчас побывал?

– Да, – утвердительно отвечал молодой человек, все еще находясь под впечатлением от недавно услышанного, и тут же, уловив нужное ему слово, счел необходимым более основательно просветить себя в этом вопросе, – а она что, действительно, не в «себе»?

– Уже последние лет эдак двадцать, – усмехнулся более опытный полицейский, – у нее уже давно не осталось ни родных, ни знакомых, сама она живет, как затворница, из квартиры практически не выходит. Продукты ей один раз в неделю приносит работница соцзащиты и побыстрее уходит, чтобы, не дай Бог, не попасть под ее подозрение…

Договорить свою мысль Шаронов не успел, так как его перебил сильно озадаченный юноша, обязательно желающий узнать, что же явилось причиной такого необычного поведения выжившей из ума старухи:

– В смысле, под подозрение?

– Да в прямом, – майор вновь исказил лицо недовольной ухмылкой, – потому с ней никто и не общается, что всякого, кто с ней тем или иным способом пересекает свои пути, она обвиняет в несуществующих и, поверь, довольно неприятных вещах. В прошлом году – ты тогда еще не работал – она даже меня, когда я пришел разбирать очередную ее надуманную кляузу, заподозрила в хищении у нее накопленных капиталов, которые потом благополучно нашлись в самом «дальнем» углу ее заваленной хламом комнаты, засунутыми в протухший вонючим запахом валенок, где очень основательно были завернуты в десять грязных пакетов. Эх, и неприятностей же я тогда натерпелся, пока не нашлась эта якобы похищенная мною пропажа, ведь эта полоумная «дурочка» соизволила нажаловаться на меня прямиком прокурору. Написала ему письмо, а там только и ждут, как бы на очередного полицейского соорудить уголовное дело. Вот и «таскали» меня везде, пока мой напарник – пусть он всегда будет здоровым! – не отыскал ее денежки, заявленные, как будто мною похищенные. Вот так-то, «брат». Из всего этого следует, что не надо верить всему, о чем тебе говорят, а напротив, необходимо все тысячу раз проверить и перепроверить. Так, что она тебе там «нарассказывала»?

– Ничего такого, что заслуживает внимание, – отмахнулся от вопроса хотя и молодой, но уже довольно продуманный полицейский, не пожелавший доподлинно обозначать произошедшие с ним в квартире полоумной старухи, как он уже теперь не без оснований считал, надуманные моменты, ну, а чтобы увести разговор на другую тему, он тут же озадачил офицера встречным вопросом, – ты лучше скажи, товарищ майор, как там двигаются дела на месте обнаружения трупа? Опергруппа уже приехала? Они начали осматривать тело?

– Нет, – уточнил более опытный полицейский, – они еще в пути, но вот-вот уже должны подъезжать. Когда с ними связывался Карелин, ему ответили, что им еще нужно проехать что-то около двадцати километров, – так это было минут десять назад…

– А труп, как там труп? – начиная забывать про неприятной разговор, произошедший с Аникиной, и зажигая задором глаза, поинтересовался моложавый сотрудник, – Ты его уже видел? Почему начальник выглядит таким крайне взволнованным? Что с ним произошло необычного?