Маньяк между строк

– Да уж, завелась мразь. К счастью – уже поймали, – успокаивающе продолжал Борис. – Опасности нет, но нужна экспертиза, скорее формальность, конечно. Вот.

Следователь опустил глаза, как будто ему неловко просить о таком одолжении, но это было, конечно, не так, он просто рылся в папке, и уже через пару секунд на стол перед нами легла газета, заголовок которой можно было назвать по-настоящему леденящим душу: «Четыре новые невинные жертвы кровавого изверга».

Виктория сделала глубокий вдох и потянула газету на себя. Я подсел к ней, нам понадобилось около минуты, чтобы понять, вернее говоря, чтобы как раз перестать понимать… Когда Вика отложила статью, мы все трое переглянулись. Мы с теткой удивленно, Борис – с непрошибаемой серьезностью во взгляде.

– Но… погоди, Борь, – наконец вступила Виктория. – Конечно, случай ужасный. Отвратительный. Куда смотрел персонал этой психушки вообще? Да и каким образом лопата могла попасть в руки опасного больного? Как лопата вообще оказалась на больничном дворе для прогулок душевнобольных людей? Это все вопросы, конечно… Но все-таки это же собаки. Четыре щенка… Он убил четырех кутят.

– И еще троих человек, – добавил Борис таким же непрошибаемым, под стать взгляду, голосом. – Три человеческих трупа. Собственно, по их поводу он и проходит сейчас медицинское освидетельствование. Собаки – это чтобы тебе было понятнее, с кем имеешь дело. Ну и как обычно в таких случаях бывает: трое – это только те, которых нашли к настоящему моменту. Возможно, есть другие.

Город был взбудоражен. Ужасало в этой истории все: и три человеческие жертвы, и то, что невменяемый человек свободно разгуливал по улицам, и то, что он много лет работал в какой-то дизайнерской конторе (убийца был нестарым еще человеком, кормился фрилансем, рисовал для сайтов логотипчики, эмблемы и разные веселые картинки, которые ничем не выдавали его нездоровья и внутренних бурь, скрытых от посторонних глаз). Но по-настоящему взорвались цистерны с народной ненавистью после известия о зверской расправе над четырьмя пушистыми щенками, которых эта пародия на человеческое существо искромсала лопатой, словно куски снега на дороге. «Бешеных собак усыпляют»: с такими плакатами люди выходили под окна клиники, где содержался изверг, и к прокуратуре, требуя максимально строгого наказания.

Логическим продолжением этой цепочки умозаключений стала мысль о том, что градус безумия современного общества оказался так высок, что люди предлагали возвращаться к практике содержания пациентов психиатрических клиник в кандалах, как это практиковалось до девятнадцатого века, а желательно еще и подальше от крупных населенных пунктов. Читая статьи, я все глубже погружался в ощущение, что ненависть к маньяку стала каким-то важным катализатором, объединяющим фактором. Люди не могли думать больше ни о чем: ни о политике, ни об экономике, ни о медицине и образовании. Ничто не интересовало людей в городе Ставроподольск – слава богу, это произошло не у нас, а на расстоянии трехсот километров – кроме необходимости срочно ликвидировать угрозу.

«Дуркам здесь не место» – гласил заголовок статьи, которая предлагала срочно перенести клинику подальше за город, желательно в Сибирь.

«Класс – атас!» – распечатка статьи в интернете, где журналист набросился на классы коррекции для умственно отсталых. Судя по комментариям, ни одна живая душа в Ставроподольске не пожалела, если бы все люди с любыми отклонениями сгинули в единочасье и насовсем.

Виктория отложила газеты, не дочитав.

– Господи, возвращаемся в Средневековье. Психиатры, наверное, за голову хватаются, – предположила она. – Столько усилий по преодолению отчуждения к душевнобольным людям, и на тебе.

Борис пожал плечами и тут же продемонстрировал неплохую осведомленность по вопросу. Явно готовился:

– Между прочим, психически здоровые люди совершают правонарушения гораздо чаще, чем душевнобольные. А маньяки – вообще отдельная статья. Статистика утверждает: на десять миллионов человек один становится маньяком и все они, как правило, вполне вменяемые. То есть с медицинской точки зрения. Во всяком случае, прячутся как те партизаны в горах Гранады, потому и жертв обычно больше одной.

– Давай без подробностей, – прервала его Вика. – И так тошно.

– Не тошно, а страшно. Если начинает действовать какой-нибудь шизик – пиши пропало. Все на ушах.