Манящий запах жареной картошки

Раз он не видел меня, стоявшую только что перед ним с новой стрижкой и в дорогом макияже, раз он не видел ребенка, сонно поднявшего голову от подушки, раз в глазах у него был только его завод, проекты, кредиты, смета, почему бы мне тогда не упасть в любовь? Какая разница, с кем изменять? У «американки» соперница — горделивая Фру-Фру, у меня — толстый Лексеич? У одних в соперниках — банк, у других — косметическая фирма. Если не с тобой, то какая разница, с кем? Изменить — это, может, спастись? Отыскать выход от скуки, от равнодушия, от злости, от лени. Значит, пусть блаженны будут такие измены, которые посылают на время — любовь, на время — разрядку, на время — отмщение.

Утро наступило волшебное. Поздний август в Москве — время Девы. Арбузы, как ленивые полосатые коты, грудами заперты в сетчатых вольерах. Ароматные желтые дыни греются на солнце впереди них на специальных прилавках. Дыни — товар дорогой, штучный. Их выбирают любовно, кладут в сетку, подвешивают на гвоздики в кладовке, и они источают там свой аромат вплоть до Нового года. Я люблю дыни. Дыня как женщина: чем бережнее обращаешься — тем дольше пахнет. Позднее лето — прекрасный возраст. Сбор урожая. Здоровое осмысливание жизни.

У меня было новое задание. Ехать надо было на Юго-Запад.

— Народу осточертели колдуны, гомеопатические средства и пищевые добавки! — напутствовал меня шеф. — Нам нужен материал о настоящем ученом. — Он протянул мне адрес, фамилию, звание. Интуиция подсказала, что герой моего очерка — Он. Доказать это или опровергнуть можно было только практически. Я торопиться не стала.

Меня любят интервьюируемые. Я никогда не спрашиваю их, что они предпочитают на завтрак. Я пошла в медицинскую библиотеку и подняла его диссертацию и статьи.

Их было не так уж много. Но, посмотрев все, я поняла — он в своей области спец. Не мыльный пузырь. На моего Героя ссылались достаточно часто. В нашей стране и за рубежом. Я размышляла. Позвонила ему. Задала вопросы. Он сказал, что обязательно должен посмотреть, что я написала. Это входило в мой план. Предложения складывались сами. Статья обещала быть и проблемной, и познавательной. Вечером после ужиная сказала:

— Я написала потрясающую статью.

Конечно, я должна была бы знать, что именно в этот момент начнутся ежевечерние новости. Я просто не думала, что предпочтение будет так явно не в мою пользу.

— Поздравляю, — безразлично ответил мне муж и устремил взор на голубой экран.

Я положила статью в шапку и отнесла в туалет. Там на специальной полочке лежали старые журналы, правила дорожного движения и даже орфографический словарь, чтобы каждый мог выбрать, чем ему поразвлечься в минуты интимного уединения.

Через некоторое время муж вышел из укромного уголка и сказал:

— В туалете на потолке паутина. Чуть не упала мне на голову. Надо там протереть.

Я надела очки и пошла посмотрела. Моя рукопись оставалась нетронутой. Ни странички не было загнуто или изъято. Что можно делать в туалете, запрокинув голову? В груди заерзала ненависть. Если б не сын, я бы сдерживаться не стала.

Я бы многое могла вспомнить. Про не завинчивающийся целый год кран, про сломанный магнитофон и т. д. Но сын на кухне пил чай, и я молча сняла паутину. Ночью муж пытался подкатиться ко мне. Я приложила много усилий, чтобы не дать себя разбудить.

Наконец настал лень моей встречи с Героем. Мурлыкающий баритон в трубке еще не знал, кого ему предстоит лицезреть во второй половине дня.

— Дай мне ключи от машины! — попросила я мужа, договорившись об интервью.

— Женщина за рулем… — многозначительно посмотрел на меня он. — Эй! Ты куда?

До него дошло. Он раскрыл глаза и увидел — я в Платье. В этот день я надела узкое черное, туфли на каблуках и матовые колготки. Если бы он не был так слеп, он давно должен был бы заинтересоваться наличием на мне этого платья.

— Раз подвергаешь женщин дискриминации — не твое дело! — ответила я и пошла к лифту. Я была готова упасть в любовь.

— Феминистка!

Я только хмыкнула и нажала на кнопку.

Мой Герой ожидал меня в кабинете. Никакой горечи по поводу любовных переживаний не было заметно на его лице. Он был спокоен, упитан. Если бы я не встретила его тогда у метро, мне и в голову не пришло бы, что у него был роман. Солидный мужчина, прекрасный семьянин. Но когда он подал мне руку, будто прожектор включился в его глазах.

Он разглядывал меня так, что я думала — вспомнил! Ну не мог же он совершенно не заметить меня, симпатичную, умную. Мы ведь встречались не раз! Однако нет. Он посмотрел на меня и начал читать статью, которую я приготовила и подала в аккуратненькой папке. Я протянула ему экземпляр, пролежавший ночь в моем туалете.

«Недаром его жена на меня зыркала, — думала я, вспоминая «американку». — Видимо, знает о его слабости. Даже если не знает, то чувствует… Но достойна всяческой похвалы — партию свою ведет тонко. Оберегает гнездо. А он скорее всего был искренен. Оба раза. Лев, кормящий свое семейство, не прочь поохотиться за молоденькой газелью. Газель убежала, инстинкт охоты остался».