Манифест феминистского движения России

Вспомогательные репродуктивные технологии (ВРТ) являются одним из медицинских технических средств, позволяющих преодолеть бездетность и обеспечивающих право на родительство. Поэтому дискриминация людей при использовании ВРТ является нарушением репродуктивных прав человека и заслуживает пристального общественного и государственного внимания.

Нарушением репродуктивных прав являются также любые препятствия при использовании парой контрацептивных средств (нераспространение информации о контрацепции, необеспеченность населения доступными контрацептивами и любые препятствия к осуществлению женщиной законного и безопасного аборта при нежеланной беременности). Репродуктивные права включают в себя право на образование и доступ к информации, позволяющей сделать осознанный и свободный репродуктивный выбор; право на получение образования о контрацепции и венерических заболеваниях; свободу от принудительной стерилизации и снятие запрета на добровольную стерилизацию при выполнении определенных условий; право на аборт и контрацепцию, но также и право на использование вспомогательных репродуктивных технологий при желании иметь детей, право на доступ к качественной медицине в репродуктивной сфере; а также защиту от таких гендерных практик, как нанесение увечий женским гениталиям и мужским половым органам.

Сексуальная свобода женщин не должна регулироваться извне. А для того, чтобы и женщина, и мужчина обладали знаниями, как вести здоровую сексуальную жизнь, необходимо развитие гендерного и сексуального просвещения, введение соответственно возрастному развитию детей гендерных учебных курсов в школах и высших учебных заведениях.

В современной России материнство / родительство является не только индивидуальным выбором женщины / пары, но и постоянным объектом социального принуждения как со стороны ближайшего окружения, так и со стороны государства. Сейчас в стране наблюдаются схожие с западноевропейским обществом демографические процессы: увеличение возраста вступления в брак и рождения первого ребенка, сокращение количества детей, партнерство без официальной регистрации брака и т. д. Происходит расширение строгих рамок как советской, так и «традиционной» морали. Все эти трансформации, казалось бы, ведут к большей свободе индивидов по организации и планированию собственной матримониальной и репродуктивной жизни и принятию решений относительно нее, а также к появлению большего количества желанных детей. Однако зоны несвободы, практики вмешательства в приватную жизнь другого человека до сих пор остаются нормой.

Вопрос деторождения в современной России не является пространством исключительно приватных персональных решений, при этом он не столько является сферой государственных интересов и вмешательства, сколько сферой повседневного рутинизированного регулирования и контроля. Через постоянный социальный контроль, через одобрение и осуждение осуществляется воспроизводство морально одобряемой нормы. В соответствии с этой нормой предписывается возраст вступления в брак, возраст и брачный стаж, необходимый для рождения ребенка и т. д. Неочевидные, не всегда заметные, но глубоко усвоенные правила становятся явными при их нарушении. Именно добровольная бездетность, чайлд-фри, делает очевидной норму обязательного материнства в российском обществе.

Обсуждение вопросов о наличии детей, о планах на детей не только не считается вмешательством в частную жизнь, но широко распространено и легитимно в российской культуре – эти вопросы могут задавать родственники и коллеги, знакомые и попутчики, работодатели и друзья. Бездетность, бесплодие поднимают вопрос социальной и субъектной «пригодности». Материнство считается критерием и показателем «правильной» женственности, осуществления правильной женской роли. Ценность женщины может сводиться к здоровому телу, выносившему ребенка, а затем к роли домохозяйки и няни, воспитывающей ребенка. Ценность личности и ее достоинство, ее успехи или страдания в расчет не принимаются. Невозможность или нежелание материнства демонстрирует несостоятельность женщины в целом, воспринимается как социальный дефект, ставящий под вопрос общую социальную компетентность и субъектную компетентность женщины. Культурные коды современного российского общества задают рамку обязательного материнства / родительства. Публичный контроль над репродуктивными решениями и планами оказывает «демографическое» давление, принуждает женщин объяснять и оправдывать бездетность.