Манифест непосредственности (СИ)

Итак, справедливость - это сочетание в одном и силы, и авторитета. Как власть силы, справедливость всегда опирается на несправедливость, как власть авторитета, она опирается на честность. Главный вопрос, как сочетать это в одном? Как можно вершить несправедливость, оставаясь при этом справедливым? Только при наличии иерархии без субординации. Только такая иерархия позволяет с одними быть несправедливым, но за счёт этого быть справедливым с другими. И только в условиях несправедливости и возможна справедливость. Ролз верно говорит о том, что честность является условием справедливости, но так же условием справедливости является и несправедливость, и причём в такой же степени, как и честность. Такая дьявольская добродетель в своё время легла в основе древнегреческого полиса и фактически создала древнегреческое общество. Все великие восходящие культуры оперировали этим, по сути, естественным понятием справедливости. И именно это было главным условием распространения эллинской власти, по сути, на весь мир. Но, что любопытно, когда греческая ойкумена расширилась до предела, тогда исчезла необходимость в сочетании силы и авторитета в одних и тех же представителях власти. Бюрократия зарождается ещё в империи Александра Великого, хоть греческие институты с большим трудом приживаются в Азии. В Римской Империи бюрократия уже становится завершённым колоссальным механизмом. Пытаясь уничтожить несправедливость, она фактически уничтожает и справедливость. Управление перестаёт быть непосредственным.

Фактически, кризис управления - это вполне естественное явление для любой системы непосредственного управления. Легко управлять непосредственно варварами, которые ещё не знают культуры победителя и понимают только язык силы. Но когда варвары начинают подниматься до культуры победителя и начинают понимать не только язык силы, но язык авторитета, необходимы уже институты, чтобы удержать их в подчинении. Можно сказать, что вчерашние варвары сами создают эти институты, где можно усмотреть своеобразные элементы культа Карго. Когда дикие африканские племена сооружают деревянные копии самолётов и ждут, что поклонений этой модели самолёта принесёт им милость богов. Когда-то действительно европейские самолёты сбрасывали этим племенам гуманитарную помощь, и поскольку устройство самолёта было дикарям неведомо, то они соорудили его модель и сделали из неё идола, ожидая от него такой же гуманитарной помощи. Аналогичным образом ведут себя все дикари, покорённые более высокой культурой. Они видят некую управленческую структуру, дисциплину, грубую силу в сочетании с тонким эстетическим вкусом, но не понимают внутреннего устройства этой общины, и пытаются своим, более примитивным мышлением воспроизвести её. Так зарождаются многочисленные копии в виде институтов, которые при этом подчинены центру. Но вскоре они вытеснят этот центр своим количеством, и останутся только институты. Обе римских империи - Западная и Восточная были уничтожены варварами, которых сами же обучили, воспитали, научили воевать и даже сами вооружили для войны с врагами Рима. Но затем варвары направили это оружие уже против своих наставников.

С тех пор власть всё больше разделяется на разные ветви власти, а источник власти становится всё более недоступным. Бог, сойдя с небес, и, растворившись в нации, рабочем классе или гражданском обществе (то, что Ницше называет смертью Бога) не стал более доступным, скорее, наоборот. Рабочий класс или гражданское общество - это уже изначально то, что невозможно охватить чувствами, эфемерный источник легитимности, который безмолвствует, позволяя разным властным группам трактовать это безмолвие на свой лад. И чем недоступнее становятся эти источники, тем сильнее раскалывается власть. Помимо трёх традиционных ветвей власти, таких как исполнительная, законодательная и судебная, возникают ещё и СМИ - нетрадиционная четвёртая власть, а так же различные корпорации и общественные движения. Всех их объединяет радикальная враждебность к гению, который может возвратить непосредственность, а потому и радикальная любовь ко всему пошлому, мещанскому, терпимость к низости и конформизму. Но чем сильнее распространяется эта некрофилия, тем сильнее ненависть клокочет в груди дремлющего гения, тем настойчивее удары судьбы требуют пробуждения гения в тех, кто имеют хоть мало мальские зачатки гениальности. Чем больше несправедливости во власти толпы, тем сильнее воля к непосредственной справедливости в отдельных личностях. И однажды карающий молот справедливости нанесёт свой безжалостный удар по всему низкому и посредственному и на долгие века заставит толпу ужаснуться и отступить, как река обступает камень, который не может сдвинуть. И огромная масса неизбежно падёт на колени перед могучей и непоколебимой волей. Больше непоколебимости, больше упрямства перед стремительным потоком пугающей, завистливой и злобной массы - вот что необходимо, чтобы в мир вновь вернулась справедливость, забытая на долгие две тысячи лет.

3.Источники власти и источники права.