Манифест персонализма

Вот каким было положение тех, кто находился посредине. Если прибегнуть к политическому языку, то о нас следовало бы говорить, что мы инстинктивно почувствовали опасность и бессмысленность такого разделения. Опираясь на силу нашего политического чутья, мы должны были употребить все средства, чтобы уничтожить это разделение, чтобы, несмотря на ложь одних и предрассудки других, восстановить дух во всем его подлинном значении.

Я должен сразу сказать, что для меня политическая точка зрения является вторичной. Но считая ее по существу неопределенной, я начинаю именно с нее, поскольку она занимает главенствующее положение во всех спорах и, как представляется, будет самым труднопреодолимым препятствием для нашего движения вперед. Путаница между политическим и духовным ныне распространяется и утверждается с необычной легкостью. Почему так происходит? У лучших людей она, несомненно, утверждается потому, что политика удовлетворяет их стремление непосредственно воздействовать одновременно и на ход событий и на людей, приверженных принципам и той жизни, которую они ведут на словах. Кроме того, быть может, на это работает еще и религиозный миф о народном суверенитете, который обычно, склоняет к поиску откровения в народных движениях и к стремлению возвести на престол политическую психологию как первонауку, заменяющую на этом королевском троне теологию. Однако эта путаница оказывала наибольшее воздействие на нравы и сознание людей и оно возрастало по мере того, как классовые страсти разрывали на куски полотнища, чтобы ими прикрыть свое бесчестье.

Таким образом, первая задача ясна — надо отделить духовное от политического и от той эфемерной ирреальности, которую называют «правыми». Это было необходимо сделать не в угоду нашему предвзятому мнению, а потому что фактически «моральные силы» особенно часто грешили в этом отношении. Такая задача является неблагодарной, постылой, как и всякая негативная задача. Но об этом надо заявить во всеуслышание, чтобы наконец поставить все точки над i, чтобы помочь людям избавиться от путаницы и освободиться от одного из стойких предрассудков. И пусть нас не заставляют повторять это снова и снова. Нам надо сохранить по меньшей мере общую направленность, общую перспективу. Дело, которое от нас требуется, несоизмеримо с этой мелкой работой по предварительной расчистке пути: мы не собираемся по неопытности истратить все силы на прохождение данного этапа или вступить в борьбу — по привычке или в силу недоверия — со всеми теми, кого клеймили как «левых».

Пойдем дальше. Нет никакой связи между целостностью нашего дела и его собственно политическими ориентирами. Политика, конечно, настоятельно необходима, но она вторична. Преследуемая нами конечная цель — это не счастье, комфорт или благосостояние общества, а духовный расцвет человека. И если тем не менее мы говорим о политической стабильности, то отнюдь не потому, что питаем иллюзию, будто она обеспечит человеку спокойную жизнь без риска и страданий. Беспорядок возмущает нас в меньшей степени, чем несправедливость. Мы боремся не с неустроенным обществом, а со злым обществом. Между тем всякий грех связан с духовностью, всякое зло — со свободой. Следовательно, наше политическое действие — это орган нашего духовного действия, а не наоборот. Мы знаем, что у нищеты и порабощения существует предел, переступая который человек уже не может думать о бессмертии. Мы полагаем, что, когда эгоизм, несправедливость и ложь также достигают определенного предела и их уже нельзя преодолеть, об этом надо громко кричать и следует противостоять этому всеми возможными средствами. В таких условиях дух должен взять на себя инициативу, он должен протестовать, звать на борьбу, трудиться над строительством собственного дома. Именно этот работник, этот светоч является первичным по отношению ко всему остальному.

Известна формулировка Сен-Симона: заменить управление людьми управлением вещами^{6}. Если здесь речь идет просто о том, чтобы некоторую долю принуждения перенести с отношений между людьми на отношения между вещами, то мы согласны с этим. Мы согласны, когда таким образом отвергаются словесная путаница и скрытое мошенничество, свойственные парламентским словопрениям, привлекается внимание к той более глубокой по сравнению с политической болтовней (но менее глубокой по сравнению со скрытыми духовными устремлениями) реальности, которая именуется экономической жизнью. Но мы вовсе не согласны, если это означает, что, как нередко учат в школе, управление вещами может осуществляться вне всякого соотнесения с пользующимся ими человеком. Не существует технологии потребностей и парящей над ней мистики сообщества. Не существует технологии управления и парящей над ней невидимой религии духа. Духовное управляет политикой и экономикой. Дух должен удерживать инициативу и выдвигать собственные цели, которые диктуются свыше и направлены не на обогащение, а на человека.

3) Лики Иуды