В какой-то момент я выхожу на Бродвей. Моросит, я зажигаю сигарету. Балет продолжается, скелеты, оболочки, скелеты. Вокруг шум и возбуждение, и вместе с тем необыкновенный покой. Начни сейчас стрелять минометы и пулеметы, началась бы бомбардировка с пикированием — было бы то же самое. Я в рентгеновском кабинете, больше ничего не происходит, разве что, быть может, музыка. Все равно какая. Или мысль. Или вспышка, да-да, вспышка, идущая от равнодушного океана.
— Все в порядке?
Я вернулся в шум помещения, придвинувшийся ко мне людской гул. Тут же заговариваю с Кларой, о ее манере начинать медленное движение, огромный пустынный пляж, о ее финальном кадансе, о ее блестящей технике, сохраняющей все привкусы и ароматы. Особо трудными местами в произведении она подавляет оркестр, который она взяла приступом, смяла, изнурив музыкантов до предела. Она-то сама в великолепной форме, веселая, сияющая. Сквозь нее я вижу тоже, и сквозь Дору, которая вновь взяла мою правую руку, вижу все их косточки. Они потрясающе мертвы и вместе с тем живы. Никогда не видел их такими живыми. Чудо близкого. Наклоняюсь, чтобы их обнять.
— Все в порядке?
По китайским понятиям, утки-мандаринки,
Ива — дерево преимущественно этого региона. Оно вызывает в представлении гибкую женскую талию, а что касается множественного числа, то выражение «цветы и ивы»
За более подробными разъяснениями (имеющими отношение как к алхимии, так и к военному искусству) обратимся, среди прочих трактатов, столь же недвусмысленных, сколь и скучных, к
Вот: «Это эссе описывает жизнь человека от рождения до смерти. Если там и присутствуют несколько непристойных отрывков, так это в той мере, в какой необходимо было описать со всей реалистичностью наслаждения сексуальных отношений. Ибо изо всех радостей, какими обладает человечество, нет ни одной, превосходящей эту, вот почему я назвал это эссе „Поэтическое эссе о Высшей радости сексуальных отношений Инь и Ян, Неба и Земли“. Что до известных терминов, я употреблял их без ограничения, дабы позабавить читателя».