Мания страсти

— Беспринципный оппортунист! Похотливая гадюка! Гиена, печатающая на машинке! Убийца Пеги! Че Гевары! Троцкого!

— Вот ваше успокоительное.

— Мерзкий святоша! Ядовитый масон! Антисемит! Фашист! Зачинщик Холокоста! Нацист!

— Просто проглотите эту таблеточку, и все дела.

— Сталинист! Вертухай гулагский! Продал душу и тело всемирной контрреволюции!

— Вот, выпейте, результат практически немедленный.

— Пустозвон! Юркий кролик! Трепач безмозглый! Обжора! Марионетка тряпичная! Бабник! Шут гороховый! Козел! Лизоблюд на цыпочках! Очковтиратель!

— Только один глоточек.

— Вольтерьянец! Ницшеанец! Раблезианец! Садист! Патафизик[9]! Преследователь Бернаноса[10]! Маоист! Китаец желтомордый! Узкоглазое отродье!

— Одну только таблеточку.

— Паразит! Папист! Вампир! Иезуит! Еврей! Пожиратель бедняков! Антиреспубликанец! Фарисей! Испорченный мальчишка! Истребитель плетельщиц стульев! Антиглобалист! Антисоветчик! Антиклерикал! Гомофоб!

— Немножко воды, и все будет прекрасно.

— Консерватор! Евроцентрист! Экологист! Социалист! Центрист!

— Вот, так лучше, выпейте.

— Предатель Матери! Отца! В рубашке родился! Ссал в шелковые пеленки!

— Это вам поможет. Маленькая таблеточка, сами увидите.

— Гетеросексуал! Содомит! Лесбиянка! Жиголо! Развратник! Коррупционер! Циник!

— Вот так, вот так.

Опять Трибунал, на этот раз Иерусалим, утро.

— Вы не еврей.

— Нет на свете совершенства.

— Вы Гой, а не Гей.

— Это вы так говорите.

— Вы утверждаете, что любите еврейку.

— Такое иногда случается.

— Сколько детей вы намереваетесь иметь?

— Нисколько.

— В таком случае, вам известно, что ребенок будет евреем или еврейкой?

— Я читал об этом, но это в наши планы не входит.

— Тогда что же входит?

— Ничего особенного.

— И все же.

— Не решаюсь произнести. Лучше воздержусь.

— Тогда к чему этот разговор?

— Не я его затеял.

— Тогда кто же?

— Не имею понятия.

— Может, ваша подруга?

— Не думаю.

— Кто же тогда?

— Может, просто секретарь ошибся?

— Вы шутите?

— Возможно.

— Прекратим это.

— Не имею ничего против.

Опять и снова Париж, вечер. Красивая и робкая молодая женщина.

— Итак, мадам, он вас изнасиловал?

— Это не совсем так, господин председательствующий, все гораздо хуже. Он проник во всю мою жизнь, он завладел моим телом и моей душой, он сделался необходимым, сама не знаю, как.

— Но вы были совершеннолетней? Все произошло по взаимному согласию?

— Увы.

— Он выманил у вас деньги?

— Нет.

— Следующее дело.

Пожилой мужчина, насупившийся, нелюдимый.

— Вы были другом обвиняемого. Он вас обманул?

— Да.

— Что же он вам обещал?

— Благодаря ему я должен был вернуться к своему первобытному состоянию, вновь стать сыном солнца.

— Простите, в каком смысле? Он что, выманивал у вас деньги?

— Нет. Он даже давал мне заработать.

— Так на что вы жалуетесь?

— На то, что он существует, господин председательствующий.

— Но, в конце концов, что это еще за бред! Охрана, удалите свидетелей. Обвиняемый, вы готовы сделать заявление?

— С тех пор, как все перестали слушать то, что я говорю, я не вижу никакого смысла говорить дальше. И еще меньше — выслушивать что бы то ни было.

— Оскорбление представителя судебной власти при исполнении обязанностей. Обычный штраф. Свободен. Но кто подготовил это заседание, одни сумасшедшие?

Вот еще. В Нью-Йорке.

— Вы француз?

— Не будем преувеличивать.

— Вы утверждаете, что существует исключительно французская культура?

— Это бросается в глаза.

— Вы любите цитировать Лафонтена. Это провокация?

— Скорее слабость.

— Что вы имеете против великого семейства Леймарше-Финансье?

— Ничего. Я просто пытаюсь его описать.

— Вы отдаете себе отчет, что стали игрушкой в руках врагов прогресса и демократии?

— В первый раз слышу.

— Вы никогда не говорите о Правах Человека. Почему?

— Человек человеку волк.

— Простите?

— Мое царство не из этого мира.

— Вы принадлежите к какой-нибудь секте?

— Я есть Путь, Истина, Жизнь.

— Что?

— Я был еще до Авраама.

— Где ваш психиатр?

— Оставьте психиатрии то, что является ее областью, а литература пусть занимается своей.

— Вы что, издеваетесь надо мной?

— Ни в коей мере.

— Послушайте, мы здесь не для того, чтобы обсуждать ваши религиозные взгляды. Свобода вероисповедания гарантирована Конституцией. Но скажите, вы француз, да или нет?

— Да.

— В таком случае, вы не опасаетесь, что критические замечания, порой весьма злобные, которые вы высказываете в адрес ваших соотечественников, заставят их возбудить новое дело?

— Это весьма маловероятно, но, по правде сказать, не исключено.

— Вы националист?

— Ни в коей мере.

— Тогда почему такой отрицательный отзыв Комиссии?

— Не знаю.

— Вы пишете книги. Они переведены в Соединенных Штатах?

— Едва ли.

— Это меня не удивляет. С вами хотят поговорить на Призывном пункте.

— О чем?

— Увидите.

Что есть Красота? Молодая красивая хрупкая женщина ответила однажды: «скромность». С ней можно согласиться. Должно быть, она знала, что говорит.