Маникюр для покойника

Тут только я заметила, что правая нога Катюши закована в кандалы. Тяжелая железная цепь тянулась от хрупкой щиколотки к огромному крюку, вбитому в стену. На расстоянии вытянутой руки стояла пластмассовая пятилитровая канистра с водой и валялась пара буханок засохшего черного хлеба. Здесь же помещалось и омерзительно воняющее жестяное ведро.

– Уж извините, – хмыкнула Катя, – понимаю, пахнет не розами, но что поделать! Биотуалет в данном Эдеме не предусмотрен планом. Если не ошибаюсь, вон там, возле твоей арфы, находится ящик с инструментами, я все мечтала до него добраться.

Я ринулась напролом за молотком и ножовками. Следующий час мы объединенными усилиями били по крюку, пытались ковырять стену и пилить цепь. Но с таким же успехом могли расшатывать Останкинскую телебашню. Наконец, утерев пот, я пробормотала:

– Придется бежать на станцию за помощью.

– Не хотелось бы, – поморщилась Катя, – но, видать, делать нечего. Давай – одна нога здесь, другая там, не ровен час…

Но тут в дверном проеме мелькнула тень, и гнусный голос произнес:

– Ну-ну, птички в клетке.

Я попятилась и плюхнулась возле Кати на нестерпимо вонючее одеяло.

– Кто бы мог ожидать столь дорогих гостей, – издевался жирный Слава, медленно приближавшийся к нам, – кто бы мог подумать, что твоя гнилая черепушка, вошь белобрысая, окажется такой крепкой? Жаль, что не дал тебе монтировкой по лбу для надежности. Ну теперь вам конец, мои сладенькие. Пожар в пустом гараже, где сгорели две пьяные бомжихи, никого не удивит! Впрочем, может, и костей не останется.

– Ты этого не сделаешь, – прошептала Катя.

– Отнюдь, моя ягодка, – хмыкнул жиртрест, – вот только за бензинчиком сбегаю. Впрочем, сначала привяжу эту железноголовую.

И, противно сопя, он попытался приблизиться ко мне.

– Не подходи! – отчаянно завопила я, хватаясь за открывшуюся сумочку.

– Правильно, – одобрил Слава, – возьми платочек, чтобы было чем сопельки перед смертью подтереть, Жанна Д` Арк моя, Джордано Бруно.

Он откровенно издевался, чувствуя свою безнаказанность. Внезапно моя правая рука машинально влезла в сумочку и наткнулась на игрушечный пистолетик Кирюшки.

– Стой, – заорала я, выдергивая «оружие», – стой немедленно, стрелять буду!

Но жиртреста оказалось не так легко испугать.

– Ути-пути, – заржал он еще сильней, – утютюшечки, ну до чего же мы решительные, до чего самостоятельные, да из этой пукалки и воробушка не подстрелить!

Продолжая глупо хохотать, он, разинув рот, подбирался все ближе. Полная отчаяния, великолепно сознавая глупость поступка и ни на что не надеясь, я нажала на курок. Раздался сухой щелчок. Смех оборвался, словно жирдяю заткнули рот. Секунду он простоял с выпученными глазами, потом, не сгибая коленей, с жутким звуком рухнул на пол мордой вперед. Поднялся столб пыли, арфа жалобно застонала в футляре.

– Твою мать, – ошарашенно употребила я впервые в жизни это выражение, – твою мать, эта штука, оказывается, заряжена, а Кирка говорил, шариками стреляет!

– Посмотри у него в карманах, – тонким от напряжения голосом сказала Катя, – может, у него ключи от кандалов с собой.

Опасливо обойдя голову негодяя, под которой медленно-медленно расплывалась темная лужа, я брезгливо принялась обшаривать брюки. Пальцы сразу выхватили заветную связку.

– Сейчас, сейчас, – бормотала я, отстегивая железную манжетку. – Идти можешь?

– Запросто, – ответила Катя, пытаясь встать, – я тут покараулю, а ты быстро за милицией и «Скорой помощью».

– Ты чего? – изумилась я. – Он же хотел нас убить! Бежим скорей.

Но Катя уверенной рукой хирурга уже нащупала пульс на шее Славы.

– Слава богу, жив, давай скорей.

Я пошла к выходу. Нет, правильно говорили, она сумасшедшая! Бежать отсюда надо что есть мочи, а не оказывать первую помощь негодяю и убийце. А вдруг он не один приехал сюда!

Не успела я испугаться неожиданной мысли, как в проеме возникла еще одна мужская фигура. Полная ужаса, я выхватила из сумочки неожиданно опасную игрушку и заорала:

– Ложись лицом вниз, стоять, расставив ноги на ширине плеч, руки за голову, лбом в стену, выполняй, пока тебе третий глаз не прострелили! Ну, живо, я из милиции.

Именно так орали герои обожаемых мною детективов, да и в сериале «Улицы разбитых фонарей» преступники, заслышав подобные речи, мигом, словно кули, валились в грязь.

Этот же даже не шелохнулся и приятным, бархатным баритоном произнес:

– Тише, тише, коллега, что-нибудь одно, либо лежать, либо стоять, я майор Костин, – и он вытащил из кармана красное удостоверение.

Но меня не так легко сбить с панталыку. У самой в кармане лежит похожее.

– Стой, где стоял, – велела я, – такое можно в метро купить!

– Ну, положим, не такое, – засмеялся мужчина и крикнул вниз: – Ребята, сюда!

Через секунду чердак наполнился крепкими парнями в камуфляже и черных шлемах-масках.

– Кто из вас Романова? – спросил майор.

– Я, – в один голос сказали мы с Катей.

– Не понял… – отреагировал милиционер.

– Мы обе Романовы, – пояснила сохранившая остатки самообладания Катюша.

– Сестры, что ль?

– Однофамилицы, – ответила хирург и добавила: – Здесь раненый.