Манино счастье

Маня повисла на шее у бабки и расцеловала ее. И с того момента началась их дружба, которая порой была похожа на заговор против всех. Маня стала чаще писать бабке, иногда звонила ей на телефон сельсовета, а то и прилетала на праздники. Они сплетничали о матери и Варе, гадали, когда Киря найдет себе невесту, да пили чай с вареньем.

* * *

Это был теплый сентябрьский вечер тысяча девятьсот девяносто третьего года. Валечка, только что поступившая в медицинский университет, вдруг вспомнив подругу, позвонила Мане и пригласила ее к ним на танцевальный вечер.

На вопрос Мани, придет ли сама Валечка, та ответила уклончиво: она все время так отвечала Мане в последнее время, ведь у нее было полно учебы, напряженный график свиданий, да и вообще.

Маня немного подумала, посомневалась, но все же решила пойти. Она давно уже мечтала что-то изменить в своей жизни: и в самом деле, кроме работы и одиноких прогулок по воскресеньям у нее ничего не происходило. Даже мать предпочитала разговоры с Варей, а не c Маней, которая так ее разочаровала.

Так что Маня решительно открыла шкаф и нашла хоть что-то, что подходило для танцев. То есть для дискотеки. Ничего особенного у нее не было, разве что джинсы с широкими штанинами и высокой талией – ужасно модные в том году (Маня купила их в магазине, где она работала, потратив на них почти две трети своей зарплаты) – и белой трикотажной маечки на тонких бретельках. Сверху она накинула красно-оранжевый шифоновый палантин, который по случаю купила в комиссионке и на котором кое-где были зацепки (но это ничего, подумала Маня, никто не увидит в темноте). Палантин был похож на оранжевые крылья, и от этого Мане стало весело: теперь она была похожа на оранжевую птицу или даже на оранжевого ангела, а вовсе не на невзрачную девушку, какой она самой себе казалась.

* * *

Начало было назначено на восемь вечера. И Маня, ужасно волнуясь от предстоящего мероприятия, вошла в зал ровно в восемь. Так уж случилось, что никогда раньше она на дискотеках не бывала: бабка была очень строгой и категорически запрещала и Мане, и Варе проводить вечера вне дома. Поэтому, боясь бабкиного гнева, обе сестры даже и не помышляли ни о каких танцевальных вечерах в деревенском клубе. А попав в Москву, на танцы не ходили по привычке. И вот теперь Валечка уговорила Маню впервые прийти туда, где, по бабкиным словам, нечего было делать приличным девушкам.

Волнуясь из-за собственной испорченности, Маня подошла ко входу в главное здание медицинского университета. Оно располагалось в прекрасном старинном особняке. И хоть штукатурка на стенах была грязной и покрытой трещинами, этот бывший особняк был совершенно удивительным. Он сегодня обещал Мане что-то такое, чего в ее жизни еще не бывало.

Маня почувствовала, как румянец волнения и предвкушения нового заливает ее лицо. Она открыла тяжелую дверь и вошла.

Сначала в огромном зале царил жутковатый полумрак, но не успела Маня напугаться, как уже через секунду под сводчатым старинным потолком вдруг закрутились зеркальные шары, по всему залу побежали разноцветные радостные огоньки, и оглушительно загрохотала музыка – та самая песня, которая звучала в тот год из каждого радиоприемника и каждого плеера.

И зал, который еще мгновение назад был пустым и темным, вдруг наполнился танцующими – нарядными молодыми людьми и девушками. На месте пустоты и грусти вдруг возник новый мир, полный движения и огня, который обещал и любовь, и счастье, и новые перспективы, и новые города и страны…

Маня, так и не дождавшись на входе Валечку, внезапно для самой себя бросилась в этот скачущий счастливый мир, в самую его гущу, и впервые в жизни закружилась и заскакала вместе со всеми. Здесь никто ее не знал, и для любого из них она, Маня, была молодой девушкой, которая просто пришла отдохнуть от забот и тревог дня, а вовсе никакой не средней.

Одна сумасшедшая песня сменяла другую, более сумасшедшую, и зал был полон. Все скакали еще выше и еще быстрее, и при этом улыбались друг другу, и все любили друг друга просто за то, что они все были молоды и веселы и впереди у каждого была целая бесконечная жизнь.

Маня напрыгалась так, что ей стало ужасно жарко и захотелось пить, и она спустилась на первый этаж в буфет. Она купила стакан лимонада и вот теперь жадно его пила. Она наслаждалась тем, что лимонад был таким холодным и таким сладким и так смешно щипал ей нёбо и горло, что она пила его и смеялась от внезапного счастья. И еще от мысли, что она снова сейчас вернется в зал и снова будет скакать со всеми этими незнакомыми жизнерадостными юношами и девушками, а потом будет идти домой по необыкновенно теплой для сентября улице. А еще от мысли, что жизнь-то только началась, и она еще найдет себя, и будет счастливой, любимой, красивой и обязательно модной. И что она покорит этот город, эту страну. И что мама, и сестра, и брат, и бабка еще узнают ее по-настоящему… и…