Манипуляция продолжается. Стратегия разрухи

Вспомним, как формировался жилищный фонд России и, соответственно, его восприятие в массовом сознании. Вплоть до конца 20-х годов XX века 80% населения СССР жило в селах и деревнях. Жилье там практически полностью не покупалось, а строилось для своей жизни. В большой мере так же было и в городах. Это значит, что подавляющее большинство населения жило в домах, составлявших часть натурального хозяйства, а не рыночной экономики. Дом не рассматривался как товар, покинуть его, продать или бросить заставляли повороты судьбы, и это чаще всего было драмой.

В советское время очень небольшой рынок жилья дореволюционной России сузился еще больше. Городской жилищный фонд был собственностью государства и предоставлялся гражданам практически в вечное пользование. Отношение к дому как товару иссякло, смена квартиры, тем более с теневыми коммерческими сделками («доплата») было редким приключением. Рынок жилья стал складываться лишь с середины 90-х годов.

На Западе, напротив, буржуазное общество формировалось через разрыв всяческих «оков», привязывающих человека к земле, деревне, общине. Свободный индивид становился неукорененным и подвижным. Крестьяне сгонялись с земли и превращались в пролетариев. В сельской местности они переселялись в коттеджи (т.е. мызы, хутора) и арендовали участки, в городе снимали жилье. Даже купив квартиру, они не привязывались к ней, двигаясь по стране согласно спросу и предложению на их рабочую силу.

Даже сегодня, когда самой массовой социальной группой стал «средний класс», 60% немцев живут на съемных квартирах. Понятие «родной дом» ушло из массового сознания. Жилье — ликвидная недвижимость, продажа которой определяется чисто рациональными соображениями и является рядовым событием. Жилищный фонд здесь реально есть часть рыночной экономики.

Если так, то применение для урегулирования жилищных отношений в России инструментов, созданных и применяемых на Западе, с необходимостью требует предварительно обосновать саму эту возможность. Инструменты рыночной экономики могут быть совершенно непригодны для применения в натуральном хозяйстве. Два этих экономических уклада описываются разными моделями, и внешне одинаковые категории имеют в них разные смыслы и по-разному измеряются.

Это — фундаментальное положение экономической теории. А.В. Чаянов, изучавший специфическую систему трудового крестьянского хозяйства (натуральное хозяйство, включенное в капиталистический рынок), предупреждал: «Экономическая теория современного капиталистического общества представляет собой сложную систему неразрывно связанных между собой категорий (цена, капитал, заработная плата, процент на капитал, земельная рента), которые взаимно детерминируются и находятся в функциональной зависимости друг от друга. И если какое-либо звено из этой системы выпадает, то рушится все здание, ибо в отсутствие хотя бы одной из таких экономических категорий все прочие теряют присущий им смысл и содержание и не поддаются более даже количественному определению.

Так, например, к экономической формации без категории цены, т.е системе экономических единиц, по своей организации абсолютно натуральных и служащих исключительно удовлетворению собственных потребностей либо семьи, ведущей хозяйство, либо хозяйствующего коллектива, неприложима ни одна из перечисленных национально-экономических категорий в обычном смысле слова» [75, с. 117].

Это суждение А.В. Чаянова почти полностью соответствует нашему случаю. Жилищный фонд России существует в двух различных формациях. Большая его часть построена в советское время — дома «для себя» населения или колхозов в сельской местности, государственные и кооперативные в городе. После 1991 г. квартиры оформили в собственность граждан не через куплю-продажу, а политическим решением. Эта часть, говоря языком Чаянова, существует «в экономической формации без категории цены», она «по своей организации абсолютно натуральная и служит исключительно удовлетворению собственных потребностей семьи». Другая, очень небольшая часть жилья является предметом купли-продажи и циркулирует на рынке недвижимости. Но для первой части «все [рыночное] экономические категории теряют присущий им смысл и содержание и не поддаются даже количественному определению».

Строго говоря, рыночная цена квартир, ставших товаром, неприложима к квартирам, иммобилизованным в натуральном хозяйстве. Поэтому нет оснований брать эту рыночную цену за точку отсчета налога на квартиры, которые не продаются и «служат исключительно удовлетворению собственных потребностей семьи». Конечно, с помощью налога можно разрушить натуральную часть жилищного хозяйства, заставить жильцов продать свои квартиры или даже сделать их бездомными. Однако такая цель не была декларирована правительством в программе введения нового налога. Подобного рода незапланированные результаты, как правило, приводят к большим издержкам и общество, и государство.