Манипуляция сознанием. Век XXI

Третий удар по оснащению ума рационализм нанес, вытеснив на обочину мышления «метафизику» – все качественное, неизмеримое и неизрекаемое. Успехи точных наук породили веру в их всемогущество, в возможность «онаучить» все знание. Это привело к глубокому кризису сознания – ведь ценности не только не поддаются исследованию научным методом, их нельзя даже «уловить» в научных терминах.

Во время культурных кризисов догма «научности» исповедуется со страстью фундаментализма (как и многие другие догмы). Видный идеолог перестройки Н.Амосов писал: «Точные науки поглотят психологию и теорию познания, этику и социологию, а следовательно, не останется места для рассуждений о духе, сознании, вселенском Разуме и даже о добре и зле. Все измеримо и управляемо».

Рационализм, «вычистивший» из логического мышления этику и метафизику, выродился в нигилизм – отрицание ценностей. Есть даже такая формула: «Запад – цивилизация, знающая цену всего и не знающая ценности ничего». Философом нигилизма был Ницше, в XX веке его труд продолжил Хайдеггер. Он прямо указывает на связь между нигилизмом и присущей западной цивилизации идеологией: «Для Ницше нигилизм отнюдь не только явление упадка, – нигилизм как фундаментальный процесс западной истории вместе с тем и прежде всего есть закономерность этой истории. Поэтому и в размышлениях о нигилизме Ницше важно не столько описание того, как исторически протекает процесс обесценения высших ценностей, что дало бы затем возможность исчислять закат Европы, – нет, Ницше мыслит нигилизм как «внутреннюю логику» исторического совершения Запада».

Как преломляется нигилизм в разных культурах – особая большая тема. В русской культуре он не раз приобретал взрывной характер как раз вследствие сочетания рационализма с глубокой, даже архаической верой. Об этом размышлял Достоевский, а Ницше даже ввел понятие об особом типе нигилизма – «нигилизм петербургского образца (т. е. вера в неверие, вплоть до мученичества за нее)». Но мы здесь говорим о том нигилизме, который мягко, оболочка за оболочкой, снимал защиту разума против манипуляции. Здесь и утрата символов и традиций, и создание нового языка, и разрыв человеческих связей, что противопоставило культурную сущность человека его биологическому естеству.

Нас здесь интересует одна сторона дела – уязвимость «освобожденного от догм» рационального мышления перед манипуляцией. Эта опасность (беззащитность разума перед «происками дьявола») побуждала Гёте к поиску особого типа научного мировоззрения, соединяющего знание и ценности. Путь, предложенный Гёте, оказался тупиковым, но важно само его предупреждение.

Немецкий ученый В.Гейзенберг, наблюдавший соблазн фашизма, напоминает: «Еще и сегодня Гёте может научить нас тому, что не следует допускать вырождения всех других познавательных органов за счет развития одного рационального анализа, что надо, напротив, постигать действительность всеми дарованными нам органами и уповать на то, что в таком случае и открывшаяся нам действительность отобразит сущностное, «единое, благое, истинное».

В.Гейзенберг подчеркивает важную мысль: нигилизм, разрушая механизмы защиты сознания против манипуляции, в определенных условиях может привести не к рассыпанию общества, не к беспорядочному броуновскому движению потерявших ориентиры людей. Результатом может быть и соединение масс в толпу общей волей, направленной на странные, чуть ли не безумные цели. Он пишет:

«Характерной чертой любого нигилистического направления является отсутствие твердой общей основы, которая направляла бы деятельность личности. В жизни отдельного человека это проявляется в том, что человек теряет инстинктивное чувство правильного и ложного, иллюзорного и реального. В жизни народов это приводит к странным явлениям, когда огромные силы, собранные для достижения определенной цели, неожиданно изменяют свое направление и в своем разрушительном действии приводят к результатам, совершенно противоположным поставленной цели. При этом люди бывают настолько ослеплены ненавистью, что они с цинизмом наблюдают за всем этим, равнодушно пожимая плечами. Такое изменение воззрений людей, по-видимому, некоторым образом связано с развитием научного мышления».

Ясно, насколько «раскованным» становится мышление, с которого снята цензура устойчивых этических норм. Поразительная легкость, с которой в ходе реформы люди верили в экономические авантюры (например, в финансовые «пирамиды»), во многом объясняется тем, что на время удалось отключить в массовом сознании этические контролирующие механизмы – тот внутренний голос, который спрашивает: «А хорошо ли это?»

Можно сказать, что проблема добра и зла была устранена из мыслительного процесса, все свелось к упрощенным рациональным критериям – «эффективности», «рентабельности» и т. п. Так, задолго до реформы начались разговоры о желательности безработицы, но в этих разговорах считалось дурным тоном рассмотреть вопрос в этической плоскости, поразмышлять о страданиях людей, которых безработица коснется.