Маниту

Краб опять нырнул вниз, через расщелину, через туннель с острыми стенками, оцарапавшими мои руки и ноги. Я знал, что не могу сдерживать дыхание, и это означало конец. Мое безжизненное тело затащат в туннели и пожрут в темноте, в самом греховном на земле месте. Это был ад, в самом ужасном и религиозном значении слова. Но как прикосновение святого к плечу, по руке долбануло противотанковое ружье. Я думал, что упустил его, но его ремень зацепился за клешни краба, и оно потащилось за нами. Я вцепился в него, обнялся с ним, пытаясь нащупать в темноте курок и дуло. Мои легкие разрывались, уже почти без воздуха, а мозг замутился от двуокиси углерода. Но я нашел силы воткнуть ружье в тело краба, глубоко в массу шевелящихся щупалец, до сих пор сжимающих тело Картера. И я нашел силу нажать на спусковой крючок.

Последовал взрыв пузырей, когда разрядилась ракета. Затем был рушащийся, грохочущий, крутящийся и напряженный хаос. Краб тяжело перекатился на бок, когда ракета проникла в живот, и я треснулся головой о камень. Через секунду ракета взорвалась, по воде прошло волнение, и я неожиданно оказался на свободе. Подводный дождь осколков панциря, оторванных клешней и шматков плоти окружил меня, когда я отчаянно плыл к поверхности, мои ноги работали, как бешеные. Я молился Богу, чтобы вверху оказались поверхность и воздух, чтобы краб не затащил меня в еще более глубокую пещеру, затопленную до потолка. Я думал о сне Джимми Бодина. Я думал о том, как тону. Я думал об Атлантиде.

«Меня пугает не сама вода, а то, что она под землей,под тоннами непроницаемого камня. Так что, даже если бы я и добрался до поверхности, я не смог бы дышать».

Я увидел над собой странное мерцание. Там моя голова пробила поверхность, и я задышал воздухом. Я изрыгал воду, кашляя и задыхаясь, плавая по-собачьи, пока не расслабился так, чтобы просто дрейфовать. Воздух был настолько холодным, что легкие обожгло и я продрог насквозь. Но в тот момент мне было не до этого. Краб был мертв, а я свободен.

Наконец я перестал задыхаться и начал вместо этого дрожать. Я огляделся и увидел, что плаваю еще в одном подводном озере. Пещера, в которой находилось это озеро, отличалась от дьявольского храма. Она была изогнута как бумеранг, так что с моего места был виден только один конец пещеры, а потолок был высоким, наклонным и из слоистого камня. Самым странным было то, что здесь брезжил свет и я что-то видел. Освещение не было искусственным. Слишком оно было слабым и зеленоватым. Это было тусклое неровное свечение, как светящиеся в темноте надписи. Свет исходил из дальнего конца пещеры, конца, которого я не видел. Набрав побольше воздуха и работая ногами, я поплыл туда, а мокрая одежда тянула меня на дно.

Я измучился, пока смог увидеть дальний конец пещеры, но не настолько, чтобы не остановиться и не уставиться на леденящую кровь, ужасающую сцену, представшую моим глазам, которым я сперва не поверил.

В конце пещеры ярусами шли сталактиты и сталагмиты завораживающей формы, и все они пульсировали тусклым зеленым светом. Они доходили до крыши, как необычный орган, и вся стена вокруг площадки из камней была усеяна их трубами. То, что лежало на площадке, ужаснуло меня больше всего. Оно было похоже на огромную черную личинку с сухой и морщинистой кожей там, где тело не было погружено в воду. У него были блестящие темно-коричневые жвалы, откуда торчала целая куча человеческих потрохов. Оно было метров тридцать длиной и метров шесть высотой, цвет и мягкость его тела были тошнотворней, чем у самого отвратительного червя. Это был Квит, Звериный Бог из бездны. Это был Чулт, мерзкий дух Атлантиды. Это был Сатана в стадии личинки. Я не знал, что делать. Я не мог больше грести, потому что ноги заледенели. Но мне надо было где-то вылезти из воды. А единственным пригодным для этого местом была та кровавая площадка, на которой кормился Чулт.

Конечно, можно было нырнуть обратно и попробовать найти туннель, через который принесло меня чудовище, — но я не сомневался, что это верная смерть. У меня просто не было сил.

Я уже собрался плыть на другую, сторону пещеры, чтобы посмотреть, есть ли там площадка, когда знакомый голос позвал:

— Мейсон! Это ты? Мейсон!

Я обернулся к ужасному пляжу, где в крови возлежал Чулт. Каким-то образом личинка исчезла, и там кроме камня ничего не было.

— Мейсон! — позвал голос, и я понял, что это Рета. Но какого черта делала Рета в этой богом проклятой пещере? В последний раз я ее видел на пути в нью-милфордскую больницу с растянутой лодыжкой. И все же — это была она. Она стояла у края воды в своем белом лабораторном халате. Она махала рукой. Не возникало и тени сомнения, что это она. Я, задыхаясь, позвал: «Рета!» и поплыл к пляжу. Рета встряхнула светлыми волосами и начала расстегивать халат. Я был теперь в пятнадцати метрах от нее и видел, как она улыбается мне. В промежутках между гребками я прокричал:

— Как ты — забралась — сюда? Здесь что — есть выход?