Маниту

Я потряс фонарик, вдыхая в него тем самым немного жизни, а потом голову, стряхивая капли. Лес в такую ночь был негостеприимным. Вблизи он издавал такие звуки, словно там пряталась целая банда чудовищ. Под деревьями царила тьма.

Я глубоко вздохнул и пошел прочь от сарая, углубляясь в лес. Земля была устлана мокрыми листьями, сломанными ветками и еловыми шишками. Запах еловых веток смешивался со свежим запахом дождя.

Здесь было тише, и дождь был не такой сильный, хотя стучал по листьям над моей головой, словно невидимые ноги полуэтажом выше.

Я шел, вытянув руки, чтобы защититься от выступающих веток, и был похож на слепого, тычущегося туда-сюда.

— Джимми? Элисон? — позвал я опять. — Я здесь. Вы меня слышите?

Ответа не было. Я подождал немного, решив про себя, что похожу так еще с минуту и если к тому времени на них не наткнусь, то повернусь и унесу отсюда ноги как можно быстрее. Несмотря ни на что, я боялся, я был один, и каждая капля, падающая на листья, казалась мне гигантским, чудовищем. Мое сердце громко бухало в груди, и кровь стучала в ушах.

Я пошел дальше. Под ногами скрипели ветки, как будто это были конечности крабов. Я кашлянул, кашлянул слишком натянуто и громко. Я не особенно-то и хотел кашлять.

Прошла минута. Я остановился и прислушался. С замиранием сердца я позвал:

— Джимми? Элисон? Вы здесь?

Я стоял, учащенно дыша от страха и надеясь, что никто не ответит. Я знал, что Джимми и Элисон — мои друзья.

Я знал, что должен постараться помочь. Но среди темного я полного шорохов леса, во время магнитной бури, с перспективой встретить двух отвратительных и необъяснимых монстров я не был уверен, что мои нервы выдержат это.

Я позвал еще раз, чтобы удостовериться, что их там нет. Ответа' все не было, поэтому я повернулся и пошел обратно к сараю.

Миккимаусовский фонарь даже удостоил меня неожиданной чести и разгорелся посильнее, как будто его активность зависела от уровня адреналина в моей крови.

Я уже вышел на окраину леса, когда мне что-то послышалось. Что-то похожее на низкий хрип, как будто рычало животное. Холодная рука страха схватила меня за горло, и я замер, вслушиваясь.

Я услышал звук более отчетливо. Это был низкий, густой, гортанный рык. Вряд ли его издавал человек. Но он был рожден человеческим разумом, потому что дважды, болезненно и невнятно, повторилось единственное слово:

— Мейсон. М-Э-э-и-с-о-о-н-н.

Я застыл. Я был так напуган, что не знал, бежать мне юга стоять на месте. Я никого и ничего не видел сквозь темноту качающихся деревьев, но, по-моему, я кое-что слышал. Может быть, это была игра воображения, подогретого страхом, но звук был слишком отчетливый, заунывный, необычный.

Это был стук дождя, падающего на твердую, пустую внутри скорлупу.

— Джимми? — спросил я прерывающимся голосом. — Это ты?

— Ммееейсссооонн, — повторился звук, — пппооом-мооштии ммнне.

— Джимми? — позвал я. — Джимми, где ты? Я тебя не вижу.

Последовало молчание. Затем послышалось:

— Не — подходи — ближе. Оставайся — на — месте.

Я нахмурился и вперился в тени дождя.

— Джимми, если я тебя не вижу, я не могу тебе помочь. Это ты? Элисон с тобой?

— Что-то — случилось — мы — не — можем…

— Джимми! Где ты? Мне нужно тебя видеть!

Опять повисла тишина, и я услышал тяжелый переваливающийся звук в районе кустов. Я тихо стал подкрадываться к кустам, поднимая фонарь и пытаясь посветить сквозь темно-зеленые листья.

— Ты здесь, Джимми? Ты видишь фонарь?

Пауза. Затем:

— Дддаа, Мейссоонн. Я — его — вижу. Не — подходи — ближе.

— Джимми, что с тобой? Мы нашли Оливера. Мы приехали предупредить тебя насчет воды, и нашли Оливера.

— Мы — знаем — про — Оливера. Он — не — успел.

— Что не успел? Что там произошло, Джимми? Как утонул Оливер?

— Он — не — успел. Не — успел — достаточно — выпить. Ему — не — осталось — времени…

— Не осталось времени для чего? Чтобы обрасти чешуей? Уйти от воды? Как туда попала вода? Как заполнилась комната?

Все время, пока Джимми говорил рычащим гортанным голосом, я медленно обходил кусты, проверяя, видно ли что-нибудь сквозь них. Они были чертовски толстые и колючие, казалось, невозможно пробраться внутрь, не разодравшись в кровь. Но ведь Джимми пробрался. Если бы он был уже в оболочке, то он проделал бы дыру в ближайшем месте и не почувствовал ничего. Я надеялся и молился, что это не так. Я надеялся и молился, чтобы в нем осталось хоть что-то человеческое.

— Где Элисон? — спросил я. — Она с тобой?

— Я — не — могу — сказать…

— Ты не знаешь или не скажешь?

— Она — ушла.

— Ушла? Что ты хочешь сказать? Куда ушла?

— Я — не — могу — сказать.

— Ну, а зачем я был тебе нужен? — спросил я. — Пол пришел ко мне перепуганный до смерти и сказал, что тебе нужна моя помощь. Я здесь! Я хочу знать, чем я могу тебе помочь.

Последовало молчание. Я потянул носом сырой воздух, и я был уверен, что чувствую тот самый томительный запах разлагающейся рыбы. Прошел еще немного вокруг кустов и с каждым шагом понимал все лучше, что они непроницаемы. По крайней мере для позвоночных, вроде меня.

— Это — случилось — так — быстро… — раздался резкий голос Джимми.

Я остановился.