Манхэттен по Фрейду

— Наоборот, он пребывал в хорошем расположении духа, так как незадолго до этого получил отличный отчет о нашей работе за квартал.

— А потом?

— В одиннадцать его жена позвонила мне, потому что он не вернулся домой. Я связалась с охранником, который сказал, что Джеймс ушел в десять часов. С тех пор его никто не видел.

— Это не так, — возразил Кан. — Портье видел, как он шел пешком по Мэдисон-авеню. Обычно на углу Двадцать седьмой улицы он покупал газету у продавца «Геральд» и воздушную кукурузу для детей у входа в метро. Но в тот вечер он этого не делал.

— Значит, его похитили у самого здания?

— Похитили? Маловероятно. В это время на улице еще слишком много прохожих, — ответил Кан.

— А как же тогда объяснить его исчезновение?

— Мы думаем, что господин Уилкинс так и не вышел в тот вечер из небоскреба.

— Но как это возможно?

— Охранник и портье видели, как мимо них прошел человек в его плаще и шляпе Уилкинса. Но человек этот шел быстрее, чем всегда, и не попрощался с ними. Они лишь мельком видели его лицо.

— И еще одна деталь, — подхватил Ренцо. — Вы каждый день проходите через турникет в холле?

— Конечно.

— Механизм учитывает каждый вход и выход — для статистики. В полночь охранник проверяет количество проходов за день и записывает в тетрадь. Обычно это четное число. Но двадцать первого августа число оказалось нечетным. Хотя в полночь здание считалось уже пустым.

— Из чего следует, — заключил Кан, — что днем кто-то вошел и больше не вышел.

— Вы полагаете, — предположила Кэролайн Теннер, — что из здания вышел кто-то, кого приняли за Уилкинса?

— Именно так, — ответил Кан, кивая.

— Свидетели не могли ошибиться?

— Был случай, — сказал Кан, — когда один свидетель сообщил мне, что видел на месте преступления мужчину с собакой, а второй поклялся, что это была женщина с ребенком. Первый считал, что между выстрелом и бегством подозреваемого прошло десять секунд, а второй полагал, что две минуты. Первый слышал завывания, а второй — звуки флейты…

— Служащие видели кого-то, кто был похож на господина Уилкинса и кивнул им, — подвел итог Ренцо. — И сделали вывод, что видели именно его.

— Нам необходимо обыскать пять этажей, которые занимает ваша компания, — сказал Кан. — Причем немедленно, так как Джеймс Уилкинс может быть еще жив.

Вице-президент развела руками:

— Но как… Я же не могу в одну секунду остановить работу служащих!

Неизвестно, что больше взволновало Кэролайн Теннер — то, что в каком-нибудь шкафу найдут труп, или то, что президента спасут и ей придется спуститься вниз по иерархической лестнице.

— Ваши служащие, несомненно, станут работать гораздо продуктивнее, когда это дело будет закрыто, — заявил Кан.

— Вы явно ничего не понимаете в продуктивности, — заметила Кэролайн Теннер.

— Кстати, — невозмутимо спросил Кан, — в тот вечер вы точно ушли в девять часов?

— Да, я ведь уже говорила.

— Почему так поздно?

— У меня была встреча, которая затянулась.

— С кем?

— С Августом Корда. Президент попросил закончить дело о страховании проекта небоскреба на Уолл-стрит, которым владел господин Корда. Колоссальное предприятие.

— Значит, господин Корда ушел чуть раньше вас?

— Да.

Кан посмотрел в окно кабинета и увидел Утюг, возвышавшийся на другой стороне Медисон-сквер. Он задержал взгляд на последнем этаже, где работали братья Корда, — и в его голове возникла безумная мысль.

Август Корда был в насосном зале Зингер-билдинга, где нашли труп Эмери. Корда был и в Метрополитен-тауэр как раз перед исчезновением Уилкинса.

А что, если это Корда покинул небоскреб, надев плащ Уилкинса?

Но Кан отогнал эту нелепую идею.

Расследование — это цепь подозрений, которые требуют проверки. Приходится заходить в множество гаваней, пока найдешь нужный порт.

20

В это же самое время два человека прогуливались среди белых колонн библиотеки Колумбийского университета, ожидая ее открытия. Один наслаждался океанским бризом, продувавшим по утрам Вест-Сайд. Другой, всю ночь не смыкавший глаз, горел желанием поведать спутнику о том, почему ему так и не пришлось уснуть.

Юнг дрожащим голосом сообщил Фрейду, что страсть к Анне Лендис привела его к духовному открытию.

— На вторую ночь я почувствовал, как во мне рождается Тристан, изнемогающий от любви к Изольде. И индеец Шивантопель, проделавший путь длиной в десять тысяч лун, чтобы найти свою сестру.

— Вы мне уже об этом рассказывали, — напомнил коллеге Фрейд.

— Я говорил о физической страсти. А теперь мне впервые открылся смысл когда-то прочитанных, но до конца не понятых легенд, полных таких великих чувств!

— Я знал, что вы подвержены искушениям плоти, но не предполагал, что дело дойдет до мистических откровений, — холодно произнес Фрейд.

— Говорю же, что плоть — не главное! — повысил голос Юнг. — Главное то, что оргиастическая энергия, текущая по моим жилам, привела меня к наслаждению, которое испытывали мои предки, и открыла мне путь к неизведанному духовному континенту. Короче, как говорят американцы, я хочу сообщить вам, что наконец-то встретил свою судьбу!

— Для меня судьба — это всего лишь анатомия, — веско произнес Фрейд. И прищурился.