Маннергейм

По рекомендации врача, когда с 14 сентября влажная жара смягчилась и погода улучшилась, Густав начал работать в саду миссии, делая перерывы для прогулок по Пекину.

Маннергейму очень нравились яркие и пестрые торговые кварталы города с его многоголосой шумной толпой, вызолоченными, похожими на языческий алтарь, магазинами. Поражали странные контрасты. Рядом с магазинами тканей и игрушек — лавки гробов, напоминающих египетские саркофаги. Густав «покатался» на джин-рикше, обгоняя носилки-паланкины, из-за занавесок которых выглядывали любопытные женские глаза.

Короткие прогулки завершались упорной работой над отчетом. Болезнь не отпускала Маннергейма, и он телеграммой попросил разрешения генерала Палицына прибыть в столицу не 1 октября 1908 года, а немного позже. Ответа на телеграмму не последовало.

Когда отчет был отредактирован и напечатан, его внимательно прочитал и одобрил посол Иван Коростовец, вернувшийся из Петербурга.

Во время обсуждения дня отъезда Маннергейма в Россию посол предложил ему, вместе с Арсеньевым, продолжить свою секретную миссию, теперь уже в Японии.

Одной из задач, которые были возложены на резидента и его помощника «шведского ученого», было выяснение военных возможностей порта Симоносеки, его подъездных путей, пакгаузов, мостов и кранов. Совместные работы в этом порту были недолгими. Затем Арсеньев уехал в Нагасаки, а Маннергейм в Киото, где должна была состояться их последняя встреча перед отъездом Густава во Владивосток.

Прибыв в Симоносеки, Арсеньев и Маннергейм остановились в маленькой невзрачной гостинице, где их регистрация не требовалась. Проинструктировав Густава, как надо оценивать портовые объекты, и предупредив о необходимости быть особо осторожным, ибо японцы хитрее и умнее китайцев, Арсеньев уехал в Нагасаки.

Потратив день на «знакомство» с портом и его сооружениями, Маннергейм в японском фривольном журнале специальными чернилами подробно описал все, что представляло интерес для русской разведки. В последний день, перед отъездом в Киото, когда он почувствовал на себе пристальное внимание коренастых, дымящих папиросами, одних и тех же похожих на черных такс субъектов, он быстро стал любопытным туристом, которого очень интересовали жизнь и быт японцев.

Маннергейм с интересом наблюдал хитроватых фокусников и быстрых, юрких уличных парикмахеров. Удивлялся мальчишкам-газетчикам, которые ловко бросали в толпу свои газеты, получая 2 сэна.

Чувствуя, что наблюдение за ним не прекращается, Густав в целях конспирации покупает два билета на поезда, идущие от Симоносеки в разных направлениях и в разное время. Он на виду у всех сел в поезд, идущий в Ивакуни, и когда тот стал набирать скорость, выпрыгнул из вагона и незаметно перебрался в поезд, идущий через Ямагути в Киото.

Приехав в Киото, Маннергейм на местном базаре встретился в условленные часы с Арсеньевым, передал ему японский журнал со своими записями и получил билет на пароход до Владивостока на 23 сентября.

Попрощавшись с Арсеньевым, Маннергейм отправился в храм «Тысяча циновок», чтобы пройтись по его «поющим полам», но почувствовал: «черные таксы» опять следят за ним, но делают это очень осторожно. Видимо, Арсеньев привел их на «хвосте». Надо срочно уезжать — решил Густав.

Быстрые сборы и — в путь к порту Ниагата. Вот, наконец, порт и желанная палуба парохода «Симбирск», стоящего на рейде. Вечером вышли в море. Скоро берега Японии скрылись в туманной дали и только огоньки на лодках японских рыбаков напоминали о Стране восходящего солнца.

Во Владивостоке военный комендант станции, получив документы Маннергейма, несмотря на переполненные поезда, идущие в Центральную Россию, вручил ему билет первого класса до Москвы. Движение поездов по Транссибирской магистрали уже было налажено, и можно было спокойно ехать без пересадок. Условия поездки были приличные, с хорошим вагоном-рестораном.

В 10 часов утра поезд двинулся на запад. За окном прекрасная картина Амурского залива — дачные места Владивостока. Вечером станция Пограничная. Станцию Харбин барон не узнал. Он помнил ее по толпам солдат, штурмующих вагоны. Теперь же были чистые платформы, элегантная реклама, прекрасно отремонтированный вокзал и хорошо одетая публика.

На станции Верхнеудинск в вагоне появился жандарм и попросил господ пассажиров внимательно следить за своими вещами, особенно проезжая по Кругобайкальской железной дороге. «Там жулики сильно балуют. Все на глазах тащат, да так ловко — просто страсть. Никого не пускайте в свой вагон, не надейтесь на проводника, мы ему тоже не очень доверяем».

На новой магистрали встреча с «сибирскими жуликами» не состоялась, и пассажиры долго любовались чудесным Байкалом и его скалистыми, извилистыми берегами.

Дальнейший долгий путь Густава до столицы прошел без особых приключений, но постоянно напоминала о себе «азиатская награда», целый клубок болезней — от радикулита до острого ревматизма.