Маннергейм

— А что его бояться, ваше превосходительство? — тихо ответил юноша.

Побывал генерал и на перевязочном пункте. Из-за сильного артиллерийского огня противника и его непрерывных атак на стыке бригад дивизии Маннергейм решил остаться на командном пункте 1-й бригады.

Около восьми часов вечера начальник штаба по телефону доложил генералу, что в Залещики вошла 37-я пехотная дивизия. Ее командир передал приказ начальника штаба армии о том, что пехота будет сменять 12-ю кавалерийскую дивизию, которая отводится в район Дзявиняч — Бедриковцы.

Всю ночь с 14 на 15 марта шла передача позиций пехотной дивизии и переход полков Маннергейма через Залещики в район сосредоточения.

Наконец-то дивизия получила непродолжительный отдых, который, однако, был самым бесцеремонным образом нарушен шумом авиационного мотора. Вражеский аэроплан, как ястреб, кружился над Бедриковцами. От него отделились несколько точек и быстро понеслись к земле.

— Бомбы! — раздались крики.

Солдаты начали стрелять из карабинов. Пилот невозмутимо посылал на землю свои «подарки». Бомбы падали у домов, где стоял полевой лазарет дивизии. Санитары, бросив раненых, разбежались кто куда. Только врачи продолжали свою работу, несмотря на царивший кругом шум.

Барон подошел к медицинской сестре, одиноко стоявшей у санитарной повозки.

— Что, вы, сестра, бомб не боитесь?

— Конечно, боюсь, только от них все равно никуда не спрячешься.

Тем временем незваный «гость» улетел, не причинив серьезного вреда полкам дивизии. Все понемногу стали выползать из своих убежищ. Увидев генерала, санитар, сидевший под телегой, стал рассказывать, как он наводил порядок, а офицер, стрелявший по аэроплану из револьвера, утверждал, что он вместе с уланами вел залповый огонь по летающему объекту. Каждый рассказывал не то, что было на самом деле.

После долгих бессонных ночей в Залещиках Маннергейм решил хорошо отдохнуть, надев свою любимую пижаму. Друзья считали это причудой генерала, но всегда получали стандартный ответ:

— Вы знаете, почему генерал Раух в Восточной Пруссии привел в полную негодность свою прекрасную гвардейскую кавалерийскую дивизию? Он погубил ее своим приказом: «Офицерам на ночь сапоги не снимать, лошадей не расседлывать». Полки моей дивизии должны знать, что командир им верит и спокойно спит вблизи неприятеля под их охраной.

Вечером 17 марта за ужином адъютант передал Маннергейму телеграмму из штаба армии, которая гласила:

«Генералу Маннергейму. В 6 часов утра 18 марта вы должны быть в деревне Шупарка, затем, через селение Пилипче, подойти к деревне Устье и с помощью понтонного батальона, он вам направлен, форсировать Днестр и соединиться с корпусом генерала графа Келлера. Содействуя частям Келлера и совместно с ним движением на селение Надворная нанести удар во фланг неприятеля, действующего на фронте 9-й армии. В ваше распоряжение передается один батальон Александрийского пехотного полка».

Распутица помешала графу наступать

Совместные действия дивизии с корпусом графа Федора Келлера особой радости Маннергейму не принесли. Он хорошо знал этого любимца публики и официальной прессы, который, с 1914 года загребая жар чужими руками, быстро продвигался по служебной лестнице.

19 марта полки 12-й кавалерийской дивизии сосредоточились в селении Устье, которое в мирное время славилось своими умелыми рыбаками. На правый берег Днестра на понтонах были переправлены три эскадрона стародубских драгун, которые заняли там оборону. Лично, с командиром понтонного батальона, осмотрев все места намеченных переправ, генерал принял решение навести мост в восточной части селения, у ветряной мельницы, где складки местности обеспечивали скрытое сосредоточение войск. В восьми километрах от Устья, в деревне Выгонка, была организована паромная переправа, по которой ночью 20 марта перешли на правый берег оренбургские казаки и батальон Александрийского полка. Переправу обнаружила вражеская артиллерия и открыла по ней сильный огонь. Казакам и пехоте пришлось окопаться и занять оборону. Когда был наведен понтонный мост у мельницы, по нему перешли четыре эскадрона ахтырских гусар, усилившие казаков и пехоту. Общую команду над этой группой возглавил полковник Жуков.

Друзья Келлера в штабе фронта сообщили графу, что Верховный Главнокомандующий принял решение о наступлении русской армии, ориентированной на Будапешт. В предвкушении будущих наград граф решил за счет солдат Маннергейма сохранить кадры своего корпуса.

Он, как старший по званию, отдает приказ о том, что его корпус будет только «содействовать» боевым операциям 12-й кавалерийской дивизии, а не действовать вместе с ней, как это было предписано приказом штаба фронта. Видимо, не без участия графа в дивизию Маннергейма были включены совершенно небоеспособные батальоны Александрийского пехотного полка. Протесты генерала в штаб армии остались без ответа. Кастовые связи в верхах армии были очень сильны.