Маннергейм

Инспектор бойко вскочил с кресла и, почему-то согнувшись, побежал к дому офицерского собрания, где стоял Маннергейм. Быстро вбежав на крыльцо, инспектор прошептал:

— Барон, мне бы водички.

Окончив проверку частей дивизии, генерал-инспектор познакомил Маннергейма с ее результатами. Особых замечаний не было. Дивизия была признана боеспособной. Маннергейм показал инспектору панцирь-жилет, изобретенный подполковником Чемерзиным, который в день рождения подарили барону его киевские друзья. Инспектор долго, как ребенок, рассматривал и примерял жилет, восхищаясь его защитными качествами. Он обещал генералу, что, как только партия этих панцирь-жилетов придет с завода в армию, штук двадцать он сразу же пришлет для офицеров дивизии. Однако, когда первая партия жилетов была поставлена в армию, она «потерялась» в верхних эшелонах штабов.

3 апреля генерал-майор Маннергейм получил из Ставки на свое имя копию Высочайшего рескрипта (письма монарха) Николая II военному министру о героической смерти трех офицеров Ахтырского полка, георгиевских кавалеров братьев Панаевых, и присуждении их матери пожизненной пенсии. Эти братья благодаря печатным изданиям стали национальными героями России. Маннергейму пришлось выдержать удар журналистов столичных и московских газет, которые интересовались боевыми подвигами братьев Панаевых. Барон с большим уважением относился к этим офицерам. После нелепой смерти у поселка Залещики первого из братьев — Гурия — Маннергейм долго беседовал с Борисом и Львом. Он просил их поберечь себя в конных атаках и не забывать о вражеских снайперах, но судьба оказалась безжалостной к их молодым жизням, вскоре они сложили свои головы на поле брани.

Генерал написал большое прочувственное письмо матери братьев Панаевых, в котором подробно рассказал об их фронтовой жизни и смерти, приложив к письму фрагмент карты с указанием мест, где их похоронили.

Интересна история этого письма. По рассказам журналиста Льва Любимова оно попало в Париж, где хранилось вместе с другими реликвиями Ахтырского полка. Однако, когда Любимов собирался ко дню юбилея полка опубликовать в газете «Возрождение» рассказ о братьях Панаевых, используя в нем часть письма Маннергейма, он его не нашел. Хранитель архива полка предложил Любимову продолжить поиск в Ницце, где находились некоторые документы штаба, но… письмо бесследно исчезло. Возможно, что оно находится в Торонто (Канада), куда в годы Второй мировой войны из Франции попал архив ахтырцев.

Большое наступление

8 мая генерал-майора Маннергейма срочно вызвали в город Бердичев, где находился штаб 8-й армии. Генерал Каледин ознакомил Густава с секретным распоряжением № 01 404, в котором сообщалось:

1. Главнокомандующий приказал перейти в наступление… Артиллерийскую атаку начать на рассвете 19 мая (однако она началась только через три дня. — Л. В.)…

6. 12-я кавалерийская дивизия, командир свиты Его Величества генерал-майор Г. Маннергейм, передается в распоряжение 8-й армии.

Каледин сказал Маннергейму, что в случае успеха наступления армии он выдвинет дивизию в прорыв с возможностью выхода ее в тыл врага.

Начальник штаба армии, передав барону оперативные карты, сообщил, что его дивизия, до того как 8-я армия совершит прорыв фронта неприятеля, будет стоять в селении Варковичи за 32-м армейским корпусом, но артиллерию дивизии надо установить на позиции, которые определил штаб фронта.

Территория Волыни, где должны были развернуться будущие бои, была основательно разделена небольшими высотами. Такие крупные реки, как Стырь и Стоход, текут в хорошо выработанных, резко очерченных долинах с волнистыми грядами, на склонах которых много балок и оврагов с крутыми, иногда совершенно отвесными склонами.

На рассвете 22 мая мощная артиллерийская канонада возвестила о начале наступления войск генерала Брусилова. На другой день штаб армии приказывает 12-й кавалерийской дивизии, в состав которой вошла 20-я самокатная рота, выступить в район селения Летчаны, оставив на позициях 32-го армейского корпуса Донскую казачью дивизию.

Буквально на полпути к Летчанам поступает новый приказ № 01 960: «Дивизии изменить маршрут и отправиться к селению Бакурино».

25 мая генерал Брусилов в телеграмме № 1575 Каледину пишет: «…Сожалею, что 12-я кавалерийская дивизия своевременно не была подведена и пущена для преследования противника». В этот же день командир 40-го армейского корпуса генерал Каштолинский передал Маннергейму личную телеграмму № 01 988 командующего армией. Она говорила: «Оперативные колонны и обозы противника отходят от Луцка на Владимир-Волынский и Стоянов. Приказываю вам переправиться через реку Стырь и двигаться на Чаруков, выдвинув разведку на фронте Торчин — Горохов. Донесения посылать через Луцк, сообщая все сведения в ближайшие штабы».

Выполняя этот приказ, дивизия утром через селение Бакурино подошла к деревне Осторжец, где авангард дивизии — третий эскадрон драгун — вступил в бой с противником, который засел в лесу около деревни Ярославичи. Эскадрон, встреченный сильным огнем врага, потерял много лошадей.