Мантикора

Пока мы ели, Бисти объяснил мне, что нужно делать. Даже странно — ведь он всего лишь биржевой брокер, и мы с отцом всегда держали его за дурачка, хотя и вполне порядочного. Но его семья широко известна, и он не раз уже организовывал похороны и хорошо в этом разбирался. Он даже порекомендовал хорошую похоронную контору. А я бы и не знал, к кому обратиться. Я хочу сказать, кто когда-нибудь встречал гробовщика? Это все равно как люди говорят про дохлого осла: вы вот видели когда-нибудь дохлого осла? Бисти сел на телефон и договорился в своей любимой похоронной конторе, чтобы они забрали тело, когда разрешит полиция. Потом он сказал, что мы должны обговорить с Денизой подробности церемонии. Он, казалось, полагал, что она не захочет нас видеть утром, но когда он позвонил, она сразу же сняла трубку и сказала, чтобы мы подъезжали к девяти, и желательно без опоздания, потому что у нее много дел.

Это было очень в духе Денизы — такая деловитость мне всегда в ней и не нравилась. Дело для нее превыше всего, и никто не может ей помочь или сделать для нее что-нибудь, не почувствовав при этом своего подчиненного положения: она всегда должна быть начальником. И конечно, она командовала моим отцом значительно чаще, чем он догадывался, а он был не из тех людей, которые подчиняются. Но таковы уж женщины. Правда?

— Некоторые женщины — определенно.

— Мой опыт говорит мне, что женщины либо стремятся командовать, либо ищут опору.

— А не говорит ли вам ваш опыт то же самое и о мужчинах?

— Возможно. Но с мужчинами я могу разговаривать. А с мачехой не могу. С девяти до десяти Дениза говорила с нами, а возможно, проговорила бы и еще больше, если бы не приход парикмахера. Она знала, что ей предстоят встречи со многими людьми и ей необходимо сделать прическу, потому что позднее у нее такой возможности не будет.

И она такого наговорила!.. У меня чуть волосы дыбом не встали. Дениза тоже не спала — она строила планы. Надеюсь, доктор, хоть сейчас вы признаете, что у меня были причины беспокоиться. Я вам уже говорил, что мой отец был очень важным человеком. Не просто богатым. Не просто филантропом. Он был еще и политиком — большую часть Второй мировой войны занимал пост министра продовольствия и добился немалых успехов. А потом он ушел из большой политики. Эта история стара как мир; примерно так же было с Черчиллем. Масса ненавидит истинно способных людей и призывает их только тогда, когда не может без них обойтись. Прямота и решительность, которые делали моего отца нужным во время войны, стали причиной его неприятностей с мелочными людишками, как только война закончилась, и его попросту затравили. Все же он был слишком заметной личностью, его служба на благо общества давала ему право на признание, и ему предложили стать следующим губернатором нашей провинции. Вы знаете, кто такой губернатор?

— Какая-то парадная фигура, кажется.

— Да, представитель короны в провинции.

— Это высокая честь?

— Да, но таких представителей десять. Мой отец вполне мог бы стать генерал-губернатором, который стоит над всеми ними.

— Очень важная персона.

— Глупцы посмеиваются над парадными должностями, потому что не понимают их. Парламентская система невозможна без этих официальных фигур, представляющих государство, корону, все правительство, а также выборных деятелей, которые, в свою очередь, представляют избирателей.

Он не занял этой должности. Но он получил от госсекретаря официальное извещение о назначении, а в свое время прибыл бы и указ королевы — примерно через месяц. Однако Дениза хотела организовать ему государственные похороны, словно бы он уже был в должности.

Бог мой! Как юрист, я понимал, что это нелепица. В то время когда мы обсуждали этот сумасшедший план, существовал вполне законный губернатор. Никаким образом невозможно было организовать для моего отца похороны по официальному разряду. Но она хотела именно этого: солдаты в парадной форме, подушечка с его орденом «За безупречную службу» и еще одна — с орденом Британской империи, салют над могилой, укрытый флагом гроб и столько политиков и официальных лиц, сколько удастся собрать. Я был ошеломлен. Но что бы я ни говорил, она отвечала: «Может быть, ты и не знаешь, чего Бой достоин, а я знаю».