Мануэла

— Фернандо! — раздался вдруг негромкий возглас. Обернувшись, Фернандо увидел Антонио и припомнил, что тот обиделся на Терезу и решил объявить ей бойкот. — «Интересно, надолго ли его хватит?» — подумал Фернандо, зная, что сестра очень нравится Антонио и что она не из тех женщин, какие разрешают так запросто забыть себя. Антонио поднялся из-за столика, за которым, кроме него, сидели две незнакомые девушки. Те бросали в сторону Фернандо любопытные взгляды и пересмеивались.

— А я звонил тебе недавно домой, и мне сказали, что ты отправился в неизвестном направлении, — сообщил Антонио. Он был рад видеть Фернандо. Но эта радость могла происходить и от выпивки. А выпито было немало, если судить по блеску глаз приятеля.

— Как дела, Антонио? — спросил у него Фернандо, устало потягиваясь.

— Ты знаешь, Фернандо, тебя мне послало само небо, — шепнул ему Антонио вместо ответа. — Повернись и посмотри на тот столик, за которым я сижу. — Он незаметно кивнул в сторону столика и подмигнул Фернандо. — Видишь, там две очень прелестные сеньориты, которые просто жаждут познакомиться с самым знаменитый плейбоем нашего города.

— Антонио, конечно, очень жаль, но сегодня мне не до этого, — покачал головой Фернандо, даже не взглянув на девушек.

— Фернандо, что с тобой происходит? — воскликнул пораженный отказом, немного обиженный Антонио. — Раньше ты был не прочь поддержать меня в таких переделках. Что я буду делать один с двумя сеньоритами? Ты пойми, обстановка просто требует твоего присутствия. Посмотри, какие очаровательные крошки! Может, передумаешь?

— Нет, Антонио, извини, но мне сегодня не до этого. Можешь даже не уговаривать, — Фернандо категорически отказывался от приятного приключения. — Я зашел сюда лишь для того, чтобы выпить коктейль.

— Хорошо. — Антонио стоял с расстроенным видом. — А что же мне им сказать? Может быть, посоветуешь?

— Не знаю, — пожал плечами Фернандо и взял со стойки стакан с коктейлем, который приготовил ему бармен. — Скажи, что я только что вернулся с похорон любимой тетушки, хотя, нет-нет, тетушку не надо, я ее слишком люблю и боюсь даже в шутку говорить о ее смерти. — Он отхлебнул коктейля. — Антонио, придумай что-нибудь! — воскликнул он. — Скажи им, что я в угнетенном состоянии, или нечто в этом роде.

— Если я им скажу, то будет еще хуже, — пригрозил ему шутливо Антонио. — Они тогда непременно захотят утешить тебя, заставить забыть о плохом, воодушевить.

— Ты что, не знаешь женщин? — спросил Фернандо.

— Вообще-то всегда считал, что знаю, — усмехнулся Антонио, заинтересованный фразой Фернандо.

— А я вот до сегодняшнего дня тоже так думал, но теперь не очень уверен в этом, — произнес Фернандо, допил свой коктейль и хлопнул его по плечу. — Желаю успеха! Я уверен, что ты и один прекрасно справишься, Антонио! — Он махнул рукой в сторону столика с сеньоритами и быстро вышел из ресторана. Антонио ничего не успел ему сказать, чтобы удержать.

— Фернандо! Фернандо! — попытался он крикнуть ему вслед, но понял, что его старания бесполезны.

На экране осциллографа бежала ломаная линия с неравными всплесками, отражающая работу сердца мадам Герреро. Женщина лежала рядом с прибором на кровати, и внешний вид ее говорил о том, что она находится на грани жизни и смерти. Черты лица ее еще больше заострились и приняли землистый оттенок.

Жалюзи наглухо закрывали вид на улицу. В палате стояла тяжелая, тягучая тишина, даже попискивание осциллографа, кажется, не нарушало ее. Исабель стояла возле постели мадам Герреро, вглядывалась в лицо больной. Тишина палаты подавляла девушку. Ей начинало казаться, что она находится здесь уже целую вечность.

В палату тихо вошла Бернарда. Девушке вдруг стало зябко, и она обхватила свои плечи руками, пытаясь согреться.

— Исабель, может быть, отдохнешь хоть немного? — спросила Бернарда, касаясь рукой ее локтя. Она боялась дотрагиваться до Исабель, боялась, что та вновь отшатнется от нее, как от прокаженной.

И все равно Бернарда почувствовала, что даже от такого легкого, едва ощутимого прикосновения Исабель напряглась. Бернарда тотчас же убрала руку.

— Нет, со мной все в порядке, — холодно ответила Исабель, даже не посмотрев в ее сторону. Взгляд девушки был прикован к бегущей на экране осциллографа линии.

— Можно мне остаться с тобой? — робко спросила Бернарда.

— В этом нет необходимости, — отказалась Исабель. — Там снаружи есть кресло, в нем тебе будет удобнее, — отослала она Бернарду в соседнюю комнату.

— Как хочешь, — потерянно ответила Бернарда и вышла.

Лицо мадам Герреро по-прежнему оставалось неподвижным, дыхание ее было столь слабым, что почти не угадывалось. Порой Исабель казалось, что перед ней лежит манекен. Мысли о том, что мадам Герреро уже мертва, она со страхом отгоняла от себя, с надеждой глядя на экран осциллографа, который являлся сейчас единственным доказательством того, что сердце матери еще продолжает биться.