Манул

— Ну, хорошо… — с этими словами оборотень мысленно помахав рукой своей гордости, подхватил солохину спальную сорочку и рывком натянул ее на себя. Спать в мокром он не собирался точно.

— Май, ты чего, а? А ну снимай! — Солоха аж подпрыгнула от возмущения, вихрем закрутившись перед Маем. — Снимай живо, ясно! Это моя любимая сорочка! Давай лучше я сама тебе поищу то, что не жалко…

Манул только мысленно застонал, бросив мимолетный взгляд на ворох солохиных сорочек. Отличались они друг от друга только узором на рукавах. В остальном же они были идентичны друг другу, а потому оборотень положительно не понимал всей величины солохиной трагедии.

От яростного напора своей спутницы Май слегка растерялся, оглушительно чихнув.

— Эй, не заболел ли ты часом, а? — Солоха мгновенно сменила гнев на милость, озабоченно захлопав глазами. Прищурившись, она подступилась ближе, попытавшись коснуться лба своего спутника.

Оборотень отпрянул, зашипев. Такой простой жест вызвал в его душе целую бурю противоречивых эмоций, заставив сердце биться чаще.

— Эй, ты чего? — Солоха, не заподозрив ничего дурного, насупилась, недовольно топнув ногой. — А ну ходь сюда, у тебя кажется жар…

— Нет у меня никакого жара, — возразил вяло манул, отступая. Внутренний зверь повел себя неадекватно, словно бы взбунтовавшись против хозяина. Казалось, он выл, тоскливо царапая когтями взволнованную душу.

— А я говорю, не ерепенься, дурка! — возразила девушка, наступая неумолимо и беспощадно. — Гляди, на тебе же лица нет!

— Нет у меня жара, ясно! — рявкнул рассерженно оборотень, подойдя вплотную к кровати. — Нечего там смотреть! Со мной все в порядке!

— Нет, ну это же надо быть таким упрямым? — Солоха покраснела, затрепетав от еле сдерживаемого гнева. Стремительно преодолев разделяющее их расстояние, она уверенно встала перед Маем. — Я же как лучше хочу… Ну!

Май прикрыл глаза, сжав руки в кулаки. Может, он и вправду заболел? Верно, он явно болен. А иначе чего бы это его чувства так обострились? С чего бы это его сердце так бешено заколотилось, стоило только Солохе подойди? С чего бы ему вдруг столь сосредоточенно вслушиваться в ее дыхание, улавливать ее запах…

— Отстань, — отвернулся оборотень.

— Я сейчас тебе как отстану! Как отст…

Завершить тираду Май Солохе не дал. Махнув рукой на последствия, он впился в губы девушки злым поцелуем. Уж если его словесные доводы ее не успокоят, то шоковая терапия точно усмирит, причем надолго.

Солоха замерла, явно не ожидая такого поворота событий. Маю оставалось только усмехнуться мысленно. Вот сейчас она оклемается и как задаст ему трепку!

И тем неожиданнее для оборотня стал неуверенный, неумелый, но все же ответный поцелуй его спутницы.

Май был готов провалиться в бездну со стыда, машинально приобнимая девушку. Чернобоже, что он делает? Почему не пытается отстраниться, а наоборот все ближе и ближе привлекает ее к себе? И отчего так сладостно в груди?

Вкус ее губ отдает бескрайним полем пшеницы, запах напоминает букет полевых трав, заставляя забыться, напоминая о лете. Секундная близость сильнее действительности, сильнее испуганно удравшего куда подальше сознания.

В реальность заставляет вернуться громогласный рокот грома, от которого задрожали не только окна, но и пол под ногами.

Май хмурится, отводя взгляд. Солоха спешит отстраниться, прикрывая ладонью губы. Она и сама не находит слов, чтобы что-то сказать.

— П-прости… — шепчет Май, обессилено падая на кровать. В последний момент он все-таки понимает — Солоха была права. Кажется, он действительно заболел.

* * *

К наступлению ночи стихия слегка поутихла. Гроза ушла куда-то за Пресное Море, оставив после вяло накрапывающий дождик. Тьма медленно выползала из-за каждого переулочка, стелясь по мостовым Белграда, заглядывая пытливо в окна простых горожан и пугая до икоты запоздалых путников. Впрочем, таковых было не много. Слухи о загадочных убийствах распространились быстро, и с наступлением темноты даже самые отпетые бандиты предпочли отсиживаться по домам.

Хотели остаться и стражники, ответственные за патрулирование в этот день. Но поступивший новый приказ вкупе с отрядом из цеха охотников красноречиво дал понять, что поблажек более не будет и придется все-таки заниматься охраной вверенной территории.

Более всех возмущался бывший приближенный господина Ульса — Малек. Со смертью своего патрона его статус заметно понизился и теперь он, как и подобает порядочному командиру, возглавлял свой отряд на очередном патруле в Северном Квартале.

Даже дождь не стал уважительной причиной для нового начальника городской стражи. Верный ставленник диргинаала, отпрыск знатного рода западных миссионеров господин Альсарт дал ясно понять, что более поблажек не будет, а потому Малеку пришлось идти.

Вспоминая холеное, интеллигентное лицо этого сопляка, Малек мог только бессильно кулаки сжимать от ярости и желания заехать прямо по лощеному личику господина начальника городской стражи.