Манускрипт Джентиле

Мужчина кивнул, не прерывая молитву. Слуга остался на месте ждать, в нетерпении шевеля густыми усами. Он выглядел жгучим испанцем, и, судя по всему, темперамент имел соответствующий – не самый лучший для того, чтобы стать идеальным слугой. Тем не менее, он был им, и даже не просто слугой, а оруженосцем – настоящим боевым товарищем для своего господина. А всё потому, что таковым человека делает верность и отвага, а вовсе не умение держать себя в руках. Тот, кто обладает самоконтролем, скорее станет обманщиком или интриганом. Слуга сеньора Капоччи же был начисто этого лишён, скрывать свои чувства и желания у него получалось из рук вон плохо – даже сейчас было видно, что он пытался усилием воли ускорить поток святых слов, проговариваемых господином.

Когда молитва закончилась, сеньор выпрямился, не отрывая взгляда от горизонта.

– Видишь, Тиль? – он указал пальцем куда-то в сторону.

– Небо? Волны? Горизонт? – начал перебирать тот.

– Да нет же. Чайки, Тиль. Это чайки. Такие маленькие точки, что кружат впереди.

– Как те мухи, что заводятся в грушах?

– Да, Тиль, – усмехнулся сеньор, – Как они.

– Значит, мы скоро причалим? И куда же?

– Судя по карте, что лежала на столе в капитанской рубке, в порт Сен-Жан д’Акр. Там стоит монастырь святого Иоанна, полагаю, остановимся в нём на какое-то время. Город большой, там сходится много торговых путей – сможем немного отдохнуть и пополнить запасы. И дальше пойдём по суше, если на то будет воля императора.

– Торговля – это хорошо. Это значит, будут хорошенькие торговки…

– Тиль! – строго прервал его господин, – Не время думать о грешном.

– У тебя никогда не время, Альберт.

Они осмотрелись по сторонам: всё ещё никого, а значит, можно говорить, не соблюдая правил рыцарской иерархии. За то время, что Тиль служил у сеньора Капоччи, они успели стать близкими друзьями. Судьба свела их ещё юношами, а в эту пору сердца искренни и открыты. Взрослая жизнь позднее расставляет всё по местам, устраивая каждому свою «проверку на вшивость». И Альберт, и Тиль успешно прошли все испытания, поэтому полностью доверяли друг другу и всегда переходили на «ты», оставаясь вдвоём.

Отправляясь в поход, Альберт планировал оставить Тиля следить за хозяйством, однако за месяц до того, как сесть на корабль, узнал, в какую неприятную историю попал его друг. Очаровав своими свободными манерами жену богатого сеньора, он прижил с ней ребёнка, родившегося как две капли воды похожего на папашу – разве что, без усов, но девочке это и не пристало. Зная о нраве жены, сеньор вскоре заметил очевидное сходство и в ярости чуть не убил бедного слугу. Тилю чудом удалось убежать, но все последующие дни он провёл, не выходя их замка и даже в окна выглядывая со страхом. Альберт, пытавшийся уладить этот конфликт христианскими увещеваниями, вскоре потерпел фиаско и понял, что единственным выходом из сложившейся ситуации будет взять нерадивого прелюбодея с собой в поход на священные земли: это и спасёт его от преследований обманутого мужа, и поможет хотя бы отчасти очиститься от своих многочисленных грехов.

Тиль согласился без колебаний: к тому времени ему уже казалось, что спасение от сеньора не найти нигде в Европе – надежда оставалась только на далёкие святые земли, вновь оказавшиеся под властью мусульман. Что говорить, если даже неверные казались ему менее беспощадными врагами, чем обиженный рогоносец.

Вскоре после короткой беседы на палубе от командующего поступил приказ вернуться в каюты и готовиться к высадке на землю – судно шло в порт Сен-Жан д’Акр на всех парусах, подгоняемое уверенным, сильным ветром.

Флотилию встречали аплодисментами и восторженными криками. Первым сошёл на берег император Фридрих. Он был среднего роста, светловолос и статен; драгоценные камни на его короне радужно сияли в лучах жаркого солнца, бросая блики в толпу, словно золотые монеты. Одет император был в тёмно-красную тунику, на плечи набросил синий плащ. Как только его нога ступила на землю, на берегу заиграли музыканты. Радостная, торжественная мелодия рассыпалась по улице и красной ковровой дорожке, лежащей по пути следования величественной особы.

Женщины бросали ему под ноги цветы, и он, гордо улыбаясь, шествовал по ним, без сожалений топча нежные бутоны. В первых рядах стояли рыцари в чёрных гамбезонах с белыми крестами на них, затем представители других орденов, и только после – разношёрстный народ из разных городов и стран. Были и христиане, и мусульмане, и увешанные украшениями странники-торговцы, – толпа пестрела восточным ковром, шумела базаром, увлекала бурлящим водоворотом.