Манускрипт египетского мага

Ник подошел к будке и остановился. Разгуливающий тип подошел ближе и скрипучим голосом осведомился, кто такой Ник и с каким делом находится здесь. Ник представился, протянул свою визитную карточку и заранее приготовленное письмо для профессора.

— Извольте обождать здесь, — проскрипел тип, — я мигом. — И затрусил ко дворцу, благо он был буквально в двадцати-тридцати шагах. Не прошло и десяти минут, как из дворца навстречу Нику вылетел профессор Ключевский, широко раскинув руки. Через минуту он уже сжимал Ника в объятиях.

— Николай Александрович, как я рад, какими судьбами? Пока тут не открылся летний сезон, гости из столицы редкие птицы. Ну, пойдемте, пойдемте, — и он повлек Ника за собой во дворец.

Тип, почтительно подобрав брюшко, с некоторым страхом смотрел как тайный советник, кавалер ордена святого Станислава первой степени, недавно щедро обласканный императором, тискает по-простецки своего приятеля.

— Пойдемте-ка, Николай Александрович, есть у меня сейчас около часа свободного времени, пока Георгий Александрович на процедурах, да потом отдыхает после них. Так жаль его, такой талантливый молодой человек! Бог даст, может и выздоровеет, ведь тут такой воздух целебный!

И Ключевский повел Ника во дворец. Конечно, дворцом назвать это строение в полном смысле назвать было нельзя. Но это была изящная вилла, с башенкой, просторными комнатами, в которых были устроены красивые изразцовые стенные печи, простой, но со вкусом подобранной обстановкой. Весь дворец был построен из дерева и кирпича, внутренняя часть его была отделана дорогими породами дерева. Затейливые внутренние лестницы связывали этажи между собой. Парадный зал с великолепным мраморным камином, широкой лестницей и стеклянным фонарем в потолке был особенно красив. Через зал на цыпочках время от времени пробегали служанки, косясь на нового человека. Видимо от скуки, а зимой ее было предостаточно, новости тут быстро распространялись. Ключевский повел Ника через зал наверх по лестнице.

— Там у Георгия Александровича заветная комната, устроена как рубка на корабле. Там спокойно и побеседуем, — пояснил он.

Комната, которая и вправду представляла собой точную копию корабельной рубки, вся была уставлена навигационными приборами, завешана картами. В ней был устроен настоящий штурвал, видимо, снятый с какого-то военного корабля. Вся его прелесть именно в этом и состояла. Опустив руки на штурвал и закрыв глаза, можно было представить себе морские баталии, бригантины, идущие под всеми парусами, брызги пены, несущиеся в лицо капитана.

— Александр Михайлович, супруг великой княгини Ксении, адмирал, все обустроил здесь и проводит с Георгием Александровичем много времени в этой рубке. Георгий Александрович ведь имеет чин мичмана. Вообще вся императорская семья очень внимательна к цесаревичу. А императрица-мать, она так глубоко переживает болезнь своего сына! Средств не жалеют. Но зимой здесь трудно, бывает, весь Абастуман засыпан снегом, не проехать, не пройти. Поэтому и члены императорской семьи, и публика начинают съезжаться сюда поздней весной. Ну, тогда здесь бывает и шумно, и весело. Зиму коротаем сейчас с цесаревичем мы, я и Сергей Павлович фон Глазенап. Но ему приходится время от времени ездить в Петербург. Императорская семья осыпает своими милостями всех, кто близок к цесаревичу. Вот и я, ваш покорный слуга, получил тайного советника, чего не получал в свое время даже Карамзин, будучи придворным историком. Цесаревич очень романтический юноша. Этому способствует и вся обстановка в Абастумани. Сейчас он переживает пылкий роман с красавицей княжной Лизой Нижарадзе, чем очень недоволен его брат, но на что благосклонно смотрит императрица-мать. Ведь Георгий Александрович ее любимец, а по ней лишь бы ему было хорошо. Сам Георгий Александрович — золотое сердце. Вот недавно крестил маленькую дочурку абастуманского почтмейстера Каламкарова. Это как раз на Пасху было. Малышка была крещена Екатериною и получила от цесаревича пасхальное яичко с изображением своей святой. Вот так и живем, милейший Николай Александрович, маленькими провинциальными радостями. А вас, простите, какими ветрами занесло в наши края? Вы ведь все по экзотическим странам путешествуете?

— Да вот, занесло, Василий Осипович. И по делам службы, и по своей надобности. И к вам мне приходится обращаться не только как к старинному приятелю, а и как к историку.

— Интересно, интересно, — загорелся Василий Осипович, — я вот историей Грузии сейчас особенно интересуюсь.

— Да вот, не только история Грузии меня интересует, вернее, не столько. А интересуют меня связи здешних мест с рыцарями-тамплиерами.

— Эко, куда вас занесло, — задумчиво сказал Василий Осипович, откидываясь на спинку кресла. — А ведь связи такие есть. И глубокие. Я ведь, батенька, специалист по русской истории, а как ее понять, если не знать, что творилось в мире. А мир во времена рыцарей-тамплиеров был не столь велик, как теперь. Были здесь эти рыцари, были в этих краях.