Манускрипт с улицы Русской

— Возвращайтесь в свои замки, панове, готовьтесь к битве. Король перейдет и Буг, и Днестр.

Потом долго стоял молча, напряженно думая о чем-то, затем широким шагом подошел к Гольшанскому и потряс его за лацканы жупана.

— Куда исчез Сигизмунд Кейстутович, которому служишь? Почему не присягнул мне на верность?

— Великий князь, — отвел Гольшанский руки Свидригайла. — Не подобает тебе заигрывать с Борисом Тверским, заклятым врагом католиков. Ты забыл, что литовские князья — римского вероисповедания. Что делает тут сестра Бориса Анна? В ту и другую стороны шарахаешься, к какой же пристанешь?

— Тут буду стоять, тут! — заорал князь и, понизив голос, посмотрел на Гольшанского и Юршу, которые, потупив головы, стояли друг против друга. — Панове, — продолжал уже спокойно, — умер тиран, давайте начнем править по-новому. Чтобы после него, сеявшего раздоры, и духа его поганого не осталось...

Вдруг раздвинулись портьеры на двери, и в тронный зал вбежал небольшого роста человечек, приговаривая:

— А я, а я, а я, — куда денусь?

— Генне! — ударил об полы Свидригайло. — Не взял тебя черт в рассол, не возьмут и в бульон!..

На Михаила Осташко Каллиграф, возвратившись вечером к себе в комнату, которую нанимал в купеческом заезжем дворе, записал в книгу следующее:

«Разгадав замысел цесарской лиги с Витовтом, поняв, что две короны посылает Сигизмунд — одну Витовту, а вторую Юлиане, его жене, поляки расположились в лесах на Турьей горе, чтобы схватить послов, везших короны. Но когда послы узнали, что на них собираются напасть, решили вернуться к Сигизмунду-цесарю, однако по пути их поймали, отобрали короны и доставили их в польскую столицу. Узнав об этом, Витовт захворал и умер в Тракае, в возрасте восьмидесяти лет. Похоронен в Вильно с большими почестями и скорбью. И положиша его тело в костеле святого Станислава подле дверей захристейных. Великим же князем Литвы стал Свидригайло».

На следующий день Осташко отправился из Вильно в Луцк-Олесск.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ КОМУ ПОВЕМ ПЕЧАЛЬ МОЮ?..

— Кноффель, ein Becher Wein[40].

Владелец неказистой с виду, но богатой по выбору напитков пивной, которая стояла одиноко у Латинской калитки на Сокольницкой дороге, наклонился над стойкой, посмотрел сначала на башню ратуши с часами — ее видно в приоткрытую дверь, — потом на стройного парубка в поношенной свитке и подул на руки; клиентов сегодня у него еще не было.

— Доброе утро, Herr Musiker![41] Рейнского, бургундского, мускатель?

— Всего понемногу — в один бокал.

— Прекрасно! — Шинкарь повернулся к бочкам и, ловко вынимая чопы, вмиг нацедил в массивный бокал хмельного напитка. — За что, за кого господин музыкант пришел выпить с утра пораньше?

— За короля!

— Браво, niech zyje krol![42] Надеюсь, что до вечера пожелаешь ему много лет... — Немец наклонился к Арсену, таинственно подмигивая: — Слышал какие-нибудь новости?

— Русинской шляхте дарованы привилегии, понимаешь, Кноффель?. Русинский шляхтич имеет право на свой герб!

— Русинский шляхтич? Где ты видел русинского шляхтича? Sa popi i chlopi[43], это я знаю, а...