Мао: Душевная повесть

Когда водка во мне совсем кончилась, колотить стало страшно. Я и не смотрел никуда, мне все равно было, что свет, что тьма, шел как заводной, только песни иногда пел. Под утро даже снег был, мелкий, но мокрый. Ног я совсем не чувствовал и рад был этому. Наконец стало светлеть, а часа через два и солнце в ущелье попало. Я страшно был голодный и устал, даже подумывал прилечь, хоть и холодно, но тут завернул за поворот — а там китайский дед. Борода тонкая и длинная, потому я и понял, что дед, а то бы решил, что бабка: волосы до задницы. Седые все до одного, и брови тоже седые и лохматые. Я, правда, тогда еще не видел, что у него волосы до задницы, потому что задница у него была в бочке. У ручья эта бочка стояла, и дед в ней мылся мочалкой. Вода в бочке была горячая, пар валил, мне так туда захотелось. Я подошел поближе.

— Доброе утро, дедушка!

— Ммммм…

Не обрадовался он мне, моется сосредоточенно, давно, видать, не мылся. Я тогда перед ним встал и снова:

— Доброе утро, дедушка, оглох, что ль? — и автомат показываю. А чего мне уже стесняться после такой ночки?

Дед рассердился, хекнул зло, мочалку в бочку бросил, руками за края схватился и вдруг вместе с бочкой взлетел на скалу. Да так ловко, что я было решил, что это китайская баба-яга, только с бородой. Обычное дело, если подумать, очень старая бабка легко может быть с бородой. Только мне думать некогда, мне в бочку надо попасть. Я кричу:

— Дедушка или бабушка, замерзаю! Всю ночь босиком в одном халатике по холодным камням! Выручай, добрый человек!

Он молчит, моется, но что-то мне подсказало, что слышит. Я тогда лег брюхом пустым на камни и лежу. Долго лежал, уснул ненадолго, проснулся, вверх смотрю — пустая скала. Вот сволочь какая бессердечная. Стал я кое-как подниматься и тут вижу метрах в полусотне от меня стоит Сука во всей своей лохматой красоте, зверь-зверем. Увидела, что я ее заметил, улыбнулась, встала на четвереньки и ломанула ко мне прямо по камням. Я бежать, но как — ноги-то совсем не гнутся! Свалился в ручей, пока встал — она рядом. Я за отверткой — карман намок, рука не влезает. И тут, когда она меня почти схватила, ее бочка по голове ударила. Она упала, а я смотрю вверх — в бочке старик косичку себе заплетает. И говорит:

— Ну полезай, думаешь, мне ее в воздухе держать легко?

Залезть я, конечно, не мог, вцепился просто в край, он и поднял меня на скалу. Там я все-таки залез в бочку, хотя старик этого вроде не ожидал. Да, это был старик, хотя и с косичкой, я это разглядел пока в бочку лез. Странно, конечно, он так терся — а вода чистая. Мне сразу пришло в голову, что это волшебник. Вот, думаю, везет, что ни день — новый волшебник. Вода почти остыла, но все равно хорошо. Вот стоим в бочке, выглядываем, вниз смотрим. Там Сука поднимается из ручья, мокрая, орет нам что-то. Ну, я-то понимаю, что она мне может сказать, а дед спрашивает:

— Что ей от тебя нужно? Они вообще-то совсем иначе себя ведут. Эта порода демонов, охотясь, меняет обличье.

— Да знаю, — говорю, — только эта тварь злая на меня, я от нее сбежал один раз. Теперь давай на нее еще раз спикируем, прихлопнем к черту, а то не даст она мне покоя.

Дед засмеялся довольно противно:

— Этих демонов не убьешь простой бочкой! Проще всего избавить тебя от этого несчастья — кастрировать. Тогда ты не будешь представлять для нее интереса, и все образуется. Кроме того, эта операция часто приводит к серьезному развитию скрытых до этого способностей.

Мне это не понравилось. Я хочу быть как все, а не чудиком. Я решил тогда пока тему разговора изменить:

— А тут не проходили трое с книгами, подсвечником старым и автоматом, как у меня? — Автомат, правда, я внизу оставил. Теперь Сука в нас из него стрелять пробовала. Молодец, Саид, даже из затвора патрон достал.

— Нет, — говорит дед. — За последние полторы тысячи лет таких трое не проходило, ручаюсь. У тебя что, нет другой одежды?

— Нет. А куда ж они делись? Давай тут полетаем, поищем их?

Дед как будто расстроился.

— Это что тебе, аттракцион? Я истратил почти весь свой потенциал и, хуже того, потерял сосредоточение! Теперь мне нужно время и медитация. Вылезай из бочки и обсохни на солнце, дай мне покоя. И даже не думай, что мы будем еще летать.

Тут он меня поднял и выставил из бочки. Я нетяжелый, но все же тяжелее деда, да еще мокрый. Как он смог? Я решил отвертку не доставать пока, хоть на ветру и холодно было. Даже сделал, как он сказал: снял халат и стал махать им, как флагом. Холодно, но высох быстро. И халат высох. А Сука злилась и что-то визжала, это меня развлекло. Потом она зашвырнула автомат в ручей и побежала по дороге в ту сторону, откуда я пришел.