Mao II

Как он подошел к Биллу и объяснил ему, кто он такой - настырный бомбардир, засыпающий любимого автора горами писем; Скотт принуждал себя говорить медленно и отчетливо, полными предложениями, чувствуя, как пересыхает во рту, как, тихо позванивая, слетают с языка ничего не значащие слова. Различал шум сердца, глухое стаккато в груди, которое до того слышал лишь единожды - когда долго-долго лазал по горам в небывалый зной. Звук крови, текущей по аорте, сотрясающей стенки сердца. Как он сумел пролепетать, пока глаза Билла щурились, превращались в амбразуры, что, может быть, писателю нужен секретарь, должен же кто-то разбирать почту, - опыт, кстати, есть, - печатать на машинке, заботиться об архиве, он человек тихий, не назойливый, при необходимости может даже обед сготовить, постарается уберечь писателя от докучливой орды поклонников (тут губы Билла невольно искривились в горькой усмешке). А затем инстинктивно умолк, дал Биллу переварить свое предложение, а сам стоял перед ним с видом серьезного и надежного помощника. Смотрел, как у Билла постепенно меняется выражение лица. Как перестали биться жилки на шее, как ушла из глаз тревога. Лицо великого человека отражает красоту его творений.

В спальне Карен рассматривала подарок, привезенный Скоттом из города, - репродукцию карандашного рисунка под названием "Мао II". Карен положила ее на кровать, придавила чем попало углы, чтобы не заворачивались. Начала рассматривать, размышляя, чем рисунок интересен, почему Скотт решил, что он ей понравится. Лицо Мао Цзэдуна. Имя ей нравилось определенно. Странно: несколько карандашных штрихов - и вот он, Мао, небрежно проработанные тени, шея и брови едва намечены. Автор - знаменитый художник, имя у нее вылетело из головы, но что знаменитый - точно, он уже умер, белая маска лица, слепящая белизна волос. Или он не умер, а просто так про него говорят? Скотт сказал: невозможно поверить в смерть того, кто никогда не казался живым. Энди. Ага, Энди.

Скотт мыл чашки.

Вошел Билл, спросил: - Чем занимаешься?

Скотт, неотрывно глядя в раковину, тер чашку с внутренней стороны губкой.

- Можно подняться к фабрике. День сегодня неплохой.

- Тебе нужно работать, - сказал Скотт.

- Я поработал.

- Еще рано. Вернись в кабинет и поработай еще.

- Сегодня я времени даром не терял.

- Брехня. Ты фотографировался.

- Я потом наверстал. Ну, будет-будет. Позовем женщин и смотаемся к фабрике.

- Иди обратно наверх.

- Неохота.

- Не заводись. Я сегодня не в том настроении.

- Пойдем позовем женщин, - сказал Билл.

- Рано еще. Ты же все утро фотографировался. Вернись наверх и доделай работу.

Скотт подставил губку под струю горячей воды, смывая мыло.

- До темноты еще три часа. С запасом хватит, чтобы дойти туда и вернуться.

- Я же о тебе забочусь. Тебя самого угораздило решить, что ты будешь писать эту книгу бесконечно. А я говорю только то, что от меня требуется.

- Знаешь, кто ты такой?

- Ну да, ну да, ну да, ну да.

- Ну да, ну да, - сказал Билл.

- По-моему, ты по-настоящему и десяти минут не отработал.

- Ну да, ну да.

- Раз так, вернись наверх, сядь за стол и поработай.

- Светлое время суток тратим зазря.

- На самом-то деле все совсем просто.

- Нет, не просто. Сложнее не бывает. Морской узел из всего самого непростого на свете.

С посудой Скотт разделался, но от раковины не отходил, стоял, опустив глаза.

- Да нет, все просто, клянусь. Как дважды два. Давай-ка наверх, за стол, за работу.

- Женщинам бы понравилось.

- Мы с тобой оба знаем: я говорю лишь то, что от меня требуется.

- А может, я вернусь наверх и буду сидеть сложа руки. Как ты узнаешь, работаю я или нет?

- Никак, Билл.

- Может, я там буду сидеть и отрывать марки от двадцатипятидолларового рулона. На каждой - гребаные звезды и полосы.

- Как хочешь, только оставайся у себя. Я хочу, чтобы ты сидел в своей комнате, за столом.

- Я тебе скажу, кто ты такой, - сказал Билл.

Скотт, упорно не оборачиваясь, взял полотенце и вытер руки. Повесил полотенце назад на пластмассовый крючок и стал ждать.

Брита подошла к кабинету Билла. Дверь была распахнута. Брита заглянула внутрь. Помедлив, тихо постучалась, хотя комната явно была пуста. Брита притаилась в ожидании. Потом перешагнула порог, внимательно рассматривая совершенно обыкновенные вещи; словно старалась запомнить все детали, упущенные фотоаппаратом: расположение предметов, принцип расстановки справочников на полках, количество карандашей в банке из-под джема. Словно примечала для потомков, старалась с маниакальной точностью зафиксировать в памяти, что именно лежит у него на столе, чьи лица на фото под стеклом, все те мелочи, которые кажутся нам драгоценным ключом к разгадке человека.

На самом деле Брита заглянула сюда всего лишь за куревом. Отыскав взглядом пачку, скакнула к столу, вытащила одну сигарету. Лестница заскрипела под чьими-то шагами. Брита нашла спички, закурила и, когда в дверях возник Билл, сказала: "Спасибо!", отсалютовав сигаретой.

- Я думал, вы наверняка уже уехали, - сказал он.