Mao II

- Стоило тебе уйти, как к нам сразу же заявился твой Скотт. Я был у начальства на дневной планерке. Насколько я понял, он устроил скандал в вестибюле. Пытался пробиться к лифтам и подняться к нам. Наконец мне позвонили охранники и попросили с ним поговорить. Он выспрашивал, где ты. Я, конечно, ничего ему не смог сказать, потому что не знал.

- И теперь не знаешь.

- Истинная правда, Билл.

- О нашем лондонском дельце ты умолчал.

- О чем, о чем, а о Лондоне я никому говорить не стану. Но этого парня так просто не утихомиришь. В конце концов мне пришлось спуститься и побеседовать с ним лично. Сначала я убедил охрану вызвать сопровождающего, который работает с особо важными гостями. Потом сопровождающий убедил Скотта, что проехал вместе с тобой вверх, а затем назад вниз и что ты не валяешься мертвый в кабине лифта. Вечным пассажиром. В назидание всем нам.

Они обсудили практические стороны поездки.

Затем Билл сказал:

- Он тебе позвонит. Телефон оборвет. Ему ни слова.

- Билл, я за двадцать пять лет ни одной душе не раскрывал твоих секретов. Ну, бывай, я на тебя рассчитываю.

Когда вернулась Гейл, они сыграли несколько партий в рамми. Женщинам хотелось лечь спать, а Билл пытался отвлекать их карточными фокусами. Вино кончилось. Еще час он провел за чтением какой-то книги, а затем постелил себе на кушетке, припоминая, какая она жесткая. Потом под руку ему попались блокнот и карандаш, и он стал набрасывать план новой редакции романа.

Держа в руке зубную щетку, намазанную пастой, Скотт вышел из ванной. Глянул на Карен, которая, полулежа на кровати, смотрела телевизор. Уставился на нее, дожидаясь, пока она его заметит. Иногда она целиком погружалась в тусклое свечение экрана, наблюдая за кем-то, уцелевшим в сенсационной катастрофе, - видишь фюзеляж, одиноко дымящийся посреди поля? - она умела, всмотревшись в чье-то лицо, воспроизводить его мимику, синхронно или даже с легким опережением, заранее предчувствуя нелепую рассеянную ухмылку или судорожный взмах руки; и оттого казалось, будто Карен связана незримым кабелем не только с репортажем, но и с ужасами жизни, со всем тем, что с истошным воем надвигается на нас из густого тумана.

Он не сводил с нее глаз, пока она не обернулась и не увидела его.

- Ну и где же он? - спросила она.

- Вычислю. Давненько он меня не переигрывал. Сволочь.

- Но куда он мог поехать?

- Куда его левой ноге вздумалось. Но если это вздумалось его левой ноге, я в конце концов все вычислю.

- Но как ты можешь быть уверен, что он не заболел, не попал под машину?

- Я был в издательстве, говорил с ними. Дошло до настоящей драки - и пихались, и толкались. Охрану там на кривой козе не объедешь. Короче, мне совершенно ясно, что он просто вышел в другую дверь.

- Ну тогда, мне кажется, он у Бриты.

Скотт застыл, держа зубную щетку наперевес.

- Он не у Бриты. С чего вдруг он пойдет к Брите?

- А зачем еще ему оставаться в Нью-Йорке?

- Нам неизвестно, остался он там или нет. Мы даже толком не знаем, зачем он туда поехал. Он мне сказал, что просто заглянет к Чарли Эверсону. Эверсон сказал, что они говорили о новой книге. Нет, с Бритой он на связь не выходил, иначе я бы знал. На днях прислали телефонный счет. Там было бы отмечено.

- А если она ему сама звонила?

- Нет, он куда-то зарылся. Ушел в подполье.

- Опять дал деру от своей книги.

- Книга закончена.

- Не с его точки зрения.

- Он никогда не уезжал, не сообщив мне куда. Нет, теперь он залег на самое дно.

Скотт пошел в ванную и почистил зубы. Вернувшись, уставился на Карен, пока та не сообразила, что на нее смотрят.

- Надо заняться описью вещей, - сказал он.

- Но раз его здесь нет…

- Тем более. Нужно как следует прибраться в его кабинете.

- Ему не нравится, когда мы туда заходим.

- Ему не нравится, когда я туда захожу, - сказал Скотт. - Полагаю, иногда по ночам он явно одобряет твое присутствие. Ночью или под вечер, пока я езжу за луком для тушеной баранины.

- Или за огурцами для салата.

- В кабинете нужно прибраться и все аккуратно разложить. Пусть, когда вернется, сможет для разнообразия найти все, что захочет.

- Через день-два он нам позвонит, тогда спросим разрешения.

- Он не позвонит.

- Надеюсь, что позвонит.

- Он свалил не для того, чтобы нам звонить.

Скотт лег, поднял воротник своей пижамы.

- Дадим ему шанс, хорошо? Вдруг все-таки позвонит, - сказала Карен. - Большего я не прошу.

- Он задумал какую-то трудную, отчаянную авантюру, не предполагающую нашего участия.

- Скотт, он нас любит.

Она смотрела на экран телевизора, стоявшего в изножье кровати. Женщина на велотренажере, одетая в облегающее блестящее трико, что- то говорит в камеру; в угол экрана втиснута другая женщина, размером с мизинец, переводящая монолог первой женщины на язык жестов. Карен, скользя взглядом по экрану, всматривается в обеих. От мира она почти не отделена. Всё в себя вбирает, всему верит; боль, экстаз, консервы для собак… для нее всё не от мира сего, всё божья роса. Бездумность младенческая. Скотт не сводил с нее глаз и ждал. Она носит в себе вирус будущего - это, правда, Билл говорит, не я.