Мао Цзэдун

Цзян подняла вопрос о пьесе сразу же по ее выходе, но тогда ни Мао, ни кто-либо другой из его окружения не поддержали ее. Даже Кан Шэн скептически отнесся к затее. Все знали, что Мао Цзэдуну нравился образ Хай Жуя. В нем он видел себя самого, «честного и правдивого революционера», борца против всех пороков прогнивших классов. В начале 1965 года ситуация изменилась. Враги стали мерещиться Мао повсюду, и тут-то Цзян Цин и удалось внушить ему мысль о «коварности» У Ханя. Дело в том, что последний был не только ученым и литератором, но и заместителем мэра Пекина, то есть непосредственным подчиненным Пэн Чжэня. Тот же в свою очередь, как мы помним, являлся одним из ближайших соратников Лю Шаоци и Дэн Сяопина. В воспаленном мозгу Председателя все эти четверо (У Хань, Пэн Чжэнь, Лю Шаоци и Дэн Сяопин) объединились в одну «черную банду». В нее же с подачи Цзян Цин он включил и заведующего отделом пропаганды ЦК Лу Динъи, непосредственно отвечавшего за партийную чистоту произведений литературы.

В январе на рабочем совещании Политбюро Мао выплеснул на Лю и Дэна накипевшее недовольство в весьма своеобразной форме. Придя на заседание с текстами Конституции КНР и партийного устава, он стал размахивать ими над головой и кричать этим двум деятелям КПК: «У меня здесь две книги. Одна — Конституция, [по которой] у меня есть гражданские права. Другая — партийный устав, [по которому] у меня есть права члена партии. Один же из вас не пускал меня на совещание, а другой — не давал мне говорить». Взрыв эмоций у него был спровоцирован тем, что накануне Дэн объявил собравшимся, что Председатель не сможет принять участие в совещании по болезни. Ничего особенного в этом заявлении не было, так как в те дни Мао действительно прихворнул. Но когда Мао узнал об этом, он тут же явился в зал заседаний и стал выступать. Говорил он, как всегда, о классовой борьбе, но едва заявил, что «в настоящее время главным противоречием в деревне является противоречие между группировкой тех, кто стоит у власти и идет по капиталистическому пути, с одной стороны, и широкими массами — с другой», Лю робко вставил: «Ну, так уж нельзя абсолютизировать».

Решился Лю на это замечание потому, что уже давно начал опасаться, как бы борьба с ревизионизмом не переросла все мыслимые масштабы и не ударила по нему самому. Резко ухудшившееся отношение к себе со стороны вождя он не мог не ощущать.

Но Мао так сильно вознегодовал, что решил устроить спектакль. А вскоре вспомнил и о словах Цзян Цин относительно У Ханя. Наконец-то все сразу встало на свои места. «У Хань написал пьесу по заданию Пэн Чжэня, Лю Шаоци и Дэн Сяопина, мечтающих сокрушить меня!» — примерно так стал он размышлять. Через несколько лет он скажет Эдгару Сноу, что решение сместить Лю действительно пришло к нему в январе 1965-го в связи с тем, что последний «выразил энергичный протест» по поводу развертывавшейся в ходе движения за «социалистическое воспитание» борьбы с «теми, кто стоял у власти в партии и шел по капиталистическому пути». В то время, пишет Сноу со слов Мао Цзэдуна, «огромная власть — над пропагандистской работой внутри провинциальных и местных партийных комитетов и особенно внутри Пекинского городского комитета партии — вышла из-под его контроля». А потому он решил, что «возникла необходимость еще больше усилить культ личности для того, чтобы поднять массы на борьбу за уничтожение антимаоистской партийной бюрократии»⁸².

В феврале 1965-го он послал Цзян Цин в Шанхай, поручив ей, как он потом вспоминал, «организовать публикацию статьи с критикой пьесы „Разжалование Хай Жуя“»⁸³. Его верная жена выполнила задание, подыскав для этой работы местного партийного журналиста Яо Вэньюаня.

Работа над статьей заняла много времени. Было подготовлено одиннадцать вариантов. Мао трижды просмотрел их. И только к концу лета нашел, что «в целом она [статья] годится». Он вручил окончательный текст Цзян Цин и предложил, чтобы его просмотрели и другие руководящие работники ЦК, но жена сказала: «Лучше опубликовать статью как она есть. По-моему, товарищи Чжоу Эньлай и Кан Шэн ее могут и не смотреть». Цзян боялась, что, если Чжоу и Кан ознакомятся со статьей, тогда и Лю Шаоци, и Дэн Сяопин тоже захотят ее прочесть⁸⁴.

На том и порешили. Статья появилась 10 ноября 1965 года в шанхайской газете «Вэньхуэй бао» («Литературные доклады»). И именно она дала толчок новому массовому движению, получившему вскоре название «великая пролетарская культурная революция».