Мао Цзэдун

Холодной осенью
Стою я один,
А река Сянцзян несет свои воды на север,
Огибая Мандариновый остров.

Я пристально вглядываюсь
В силуэты гор,
Окрашенных в красный цвет
Бесчисленными рядами деревьев.

Широкая, мощная река цвета яшмы
Лежит предо мною,
И сотни джонок
Борются с ее течением.

Орлы устремляются ввысь, в голубое небо,
Рыба играет на мелководье.
В этот морозный день
Все живое борется за свободу.

Озадаченный беспредельностью мира,
Обращаю вопрос свой к природе:
«Кто решает, кому повезет, а кого неудача постигнет
На этой огромной земле?»

Сотни товарищей
Привел я с собою сюда когда-то.
Я помню прошедшие дни
И минувшие долгие годы.

Мы все тогда были молоды,
Как свежие бутоны цветов.
С упорством ученых
Отстаивали мы нравственный путь.

Обозревая реки и горы,
Гневом клеймили мы
Десять тысяч маркизов[8] —
Для нас они были навозом.

Помнишь ли, как плескались мы посредине реки,
Тревожа водную гладь?
Помнишь ли,
Как лодки качались на волнах?¹²⁹

Мао любил сочинять стихи. А кто в молодости этим не увлекался? Сталин тоже одно время слагал вирши. «Грешили» этим и многие другие революционеры. У Мао, правда, страсть к стихосложению являлась чем-то вроде наваждения. Писать стихи он будет до старости. Как ко всему в жизни, он и к поэтическому творчеству будет относиться серьезно.

Именно в период относительного безделья Мао Цзэдун и получил письмо от своего учителя по поводу набора группы юношей и девушек для поездки во Францию. Он поделился новостью с Цай Хэсэнем, братьями Сяо и другими приятелями. Цай Хэсэнь и старший из Сяо, Юй, особенно загорелись этой возможностью. Они давно думали о поездке на учебу за границу, и Франция представлялась им хорошим местом: демократическая страна с прочными революционными традициями, о чем же еще мечтать? Сразу же созвали собрание общества, на котором постановили: «Признать движение учебы во Франции важным мероприятием и сделать все возможное для его развития»¹³⁰. Ответственными за организацию поездки выбрали Цай Хэсэня и старшего Сяо. Желание ехать именно во Францию выразили подавляющее большинство присутствовавших, человек 25–30. Только один сказал, что хотел бы учиться в Японии, да кто-то еще отказался покинуть Чаншу по семейным обстоятельствам¹³¹. Сяо Юй тут же написал Ян Чанцзи, чтобы разузнать о пекинской группе подробнее.

Ответ от «Конфуция» пришел через неделю. Профессор Ян сообщил, что встретился с ректором Пекинского университета Цай Юаньпэем, и тот дал «добро» на участие хунаньской молодежи в программе обучения и работы во Франции¹³².