Мао Цзэдун. Любовь и страх Великого Кормчего

Отчаянный плач заставил родителей вздрогнуть и переключить внимание на ребенка. Цимей подалась к сыну, чтобы успокоить его, а Женшень нашел достойный объект для того, чтобы излить недовольство.

— А ну, замолчи! Сколько раз тебе говорить, что кричать — недостойно мужчины?! Как тебя еще воспитывать?! — мужчина подскочил к сыну и шлепнул его ягодицам. От таких увещеваний ребенок разрыдался еще сильнее и попытался спрятаться под юбку матери.

— Ах, ты не хочешь слушать отца?! Ну, подожди у меня!

— Женшень, он же ребенок! Ты сам напугал его своим криком. Дай нам уйти, по пути он успокоится, а потом ты еще раз объяснишь ему, как надо себя вести…

— Не спорь со мной! Вечно ты защищаешь своего любимца! Вот увидишь, испортишь мальчишку, он тебе стакан воды перед смертью не подаст!

Мао Женшень, сам того не ведая, очень точно предсказал будущее. Возмужавший и добившийся огромных высот, Мао Цзэдун не пришел к постели умирающей матери. «Я хочу запомнить ее молодой и красивой, а не больной и слабой», — объяснял он своим близким. На самом деле, не признаваться же им, что богоподобный и непогрешимый, перевернувший ход истории огромной страны, пожертвовавший ради своих идей жизнями миллионов соотечественников, Мао больше всего на свете боялся смерти.

* * *

При рождении (а он родился в 1893 году) мать дала Мао Цзэдуну тайное имя Ши, что означало «Камень». По буддистским верованиям такое имя должно было закалить характер ребенка, сделать его неуязвимым для врагов. Но звать кроху коротким грозным именем было смешно, поэтому Цимей продлила его, добавив несколько традиционных слогов. В результате в семье Цзэдуна звали Шисаньяцзы — «третий ребенок по имени Камень». Это звучало более мягко и безобидно.

Именам в Китае всегда предавалось огромное значение, имя было оберегом, оно же формировало характер человека, определяло его судьбу. Каждый слог в имени нес определенный смысл, и не один. А чтобы все это вместе на самом деле соответствовало действительности, настоящее имя ребенку давали не при рождении, а гораздо позже.

Так маленький Ши не вполне оправдывал свое детское прозвище. Был он боязлив и робок, боялся темноты, везде ходил за матерью и не торопился взрослеть. Но родителям хотелось верить, что их сына ожидает великое будущее. Когда ему исполнилось пять лет (это рубеж, когда мальчики признаются взрослыми, и им поручается посильная домашняя работа), родители дали младшему Мао второе имя. С ним пришлось повозиться. Мать настаивала, чтобы это имя соответствовало буддийским верованиям и было связано с водой. По ее мнению, это должно было придать любимому сыну необходимую гибкость и вместе с тем силу. Вода обтекает преграды, но если русло перекроет запруда, вздувшаяся река способна снести все на своем пути.

Отец, втайне мечтавший, что сын продолжит его дело (по сути, он был мелким спекулянтом зерном — скупал урожай у соседей и продавал его втридорога в город), мечтал о величии семьи и выбрал имя, дарующее влияние и власть. После долгих споров удалось подобрать имя, удовлетворившее обоих — Цзэдун. Иероглиф Цзэ имеет неоднозначное значение: его можно перевести как «влага и увлажнять», а можно как «милость, добро, благодеяние». Второй иероглиф — «дун» — означает «восток». Таким образом, Цзэдун — это или «Омывающий Восток» или «Благодетель Востока». Понятно, что библиографы Великого Кормчего делали упор на втором значении.

Но и этими именами родители не ограничились. Дело в том, что для торжественных случаев и специальных церемоний необходимо было подобрать еще одно имя. Оно считалось уважительным, возвышающим и должно было использоваться в исключительных случаях. Цимей хотела, чтобы Цзэдуна в таких случаях величали Юнчжи: «Юн» — воспевать, «чжи» — орхидея. Женшень возмутился — имя получалось откровенно женским и не несло никаких признаков власти или величия. Как это ни странно, традиции на этот раз оказались на его стороне. С точки зрения геомантии (эта наука о взаимосвязи сущего до сих пор почитается в Китае), для гармоничного развития ребенка в величательном имени должен был присутствовать главный признак второго имени. В данном случае, это была «влага», «вода». В конце концов нашелся вариант Жуньчжи — «жунь» в значении «вода» создавал имя «Орошенная орхидея», но при несколько ином написании второго иероглифа «чжи» — полностью менял смысл выражения. «Благодетель всех живущих» — вот как можно перевести второе значение величательного имени Мао Цзэдуна. Наверное, нет смысла объяснять, почему этот вариант устроил всех.