Мао Цзэдун

В самом городе, правда, уже мало что можно было разрушить. Начиная с ноября 1938 года японские самолеты не раз бомбили его. Так что в итоге от некогда процветавшего населенного пункта северной Шэньси оставались лишь разбитые крепостные стены да две-три улицы. Яньань почти обезлюдела, вся же партийно-политическая жизнь города давно переместилась на его северные пещерные окраины. Там же с конца ноября 1938 года жил и Мао Цзэдун. Именно эти-то районы и подвергли особенно интенсивной бомбардировке американские Б-24 и П-52, находившиеся на вооружении армии Чан Кайши. Беспрерывные налеты продолжались неделю, в них приняли участие около пятидесяти самолетов¹⁷⁰. Одновременно на город с юга было развернуто крупномасштабное наступление сухопутных сил ГМД.

К 18 марта обстановка стала критической. Гоминьдановские войска подошли уже на расстояние семи ли от города. Надо было срочно ретироваться. И тогда Мао отдал приказ оставить Яньань. В тот же вечер, в сумерках, вместе с Цзян Цин и дочерью Ли На он и сам покинул пещерный лагерь. Но, прежде чем сесть в свой старый армейский джип, Мао приказал Пэн Дэхуаю, отвечавшему за эвакуацию, проследить за тем, чтобы комнаты во всех пещерах были хорошо выметены, а мебель не была поломана¹⁷¹. Он не желал, чтобы гоминьдановцы думали, будто коммунисты бежали в панике.

Направился он на север Шэньси, где все лето, осень и зиму водил по горным дорогам свою порядком измотавшуюся армию, которая в конце марта 1947 года получила новое название — Народно-освободительная армия Китая (НОАК). Вместе с ним и Цзян Цин горечь отступления переживал и его старший сын Аньин, который еще в начале января 1946 года прибыл из СССР в Яньань.

За свои двадцать три года этот высокий и стройный юноша с добрыми и печальными глазами успел пережить очень многое. В мае 1942 года он окончил Ивановский интердетдом и тогда же, движимый интернационалистским порывом, написал письмо Сталину с просьбой отправить его на фронт. «Я не могу видеть, как кованый фашистский сапог топчет Вашу землю, — писал он. — Я отомщу за тысячи и десятки тысяч убитых советских людей»¹⁷². Его направили на учебу в Ленинградское военно-политическое училище им. Ф. Энгельса, находившееся в то время в Ивановском городе Шуе, после чего, в 1943 году, перевели на общевойсковой факультет Военно-политических курсов Красной армии им. В. И. Ленина в Москву. В августе же 1944 года лейтенант Сергей Юнфу был направлен на 2-й Белорусский фронт, стажером. Пробыл он там, правда, недолго, всего четыре месяца, но, как говорится, «понюхал пороха». В ноябре 1944-го был отозван обратно в Москву, на этот раз на учебу в Институт востоковедения¹⁷³. Неоднократно просил соответствующие советские органы отправить его в Китай и вот наконец в конце 1945 года получил разрешение. Накануне его отъезда с ним в Кремле встретился Сталин. Пожелал счастливой дороги и подарил на память небольшой именной револьвер. С этим револьвером Аньин и прилетел в Яньань и с тех пор никогда с ним не расставался.

Его отношения с отцом развивались сложно. Аньин почти не помнил его, жалел «маму Хэ» и настороженно, если не сказать больше, относился к Цзян Цин, которая нередко со слезами жаловалась на него Мао. «Вскоре между сыном и отцом начались разногласия на почве теоретических споров, — читаем мы в донесении одного из советских разведчиков. — Мао Цзэдун считал своего сына „догматиком“, который знает теорию, но не знает жизни и условий работы в Китае. Мао Цзэдун утверждал, что его сын избалован в СССР, и выражал неудовлетворение полученным им воспитанием. В целях „изучения жизни“ в Китае в апреле 1946 года Мао [Ань]ин был направлен в деревню для работы в качестве батрака к зажиточному крестьянину У Маю. В качестве батрака Мао [Ань]ин проработал около 3 месяцев»¹⁷⁴.

Только тогда его отец выразил удовлетворение. «Каждый должен попробовать горького в своей жизни»¹⁷⁵, — сказал он. И добавил: «Раньше ты ел хлеб, пил молоко, а теперь ты в Китае и нужно попробовать шэньбэйскую [то есть северо-шэньсийскую] чумизу, она очень полезна для здоровья!»¹⁷⁶

После этого он направил сына на работу в отдел пропаганды ЦК, а в марте 1937-го Аньин вместе с другими работниками Центрального комитета, покинув Яньань, последовал за Мао в горы северной Шэньси.