Мапингуари – демон сельвы

– Эти люди в черном, которых мы видели, – жрецы древнего бога ярости из сельвы. Живут где-то в глуши. Охраняют мир от этого самого бога. Поклоняются ему, – переводила Настя. – А потом пришли белые люди, вроде Дика, и разбудили бога. Теперь он голодный и свирепый. Чтобы его утихомирить, необходимо принести ему жертву. Если ты с первого раза не понял. Так происходит всегда. Скармливают белых людей богу ярости. Глеба, Дика и остальных хотят кому-то скормить. Вроде как в фильме «Кинг-Конг».

– Обалдеть! – я схватился за голову. – Это же какая-то доисторическая чушь! Какие жертвы? Какие боги?

– Разгневанное чудовище ворвалось в деревню неделю назад и сожрало вождя, – продолжала переводить Настя. – Тело чудовища было покрыто огнем, во лбу горел яркий глаз, на руках были когти под метр длиной. И еще от чудовища воняло смертью. Как будто за ним путешествовали трупы тех, кого оно убило… Местные перепуганы, Фил, до безумия. Черные жрецы появились внезапно, объяснили, что просто так древний бог не утихомирится. С тех пор кечуа с заходом солнца не выходят из домов, а границы деревни стерегут лучшие воины. Статуям древнего бога приносят жертвы в виде кусков мяса и фруктов.

– Помогает? – машинально поинтересовался я.

– После того случая с вождем, монстр не появлялся. Но черные жрецы время от времени проходят через деревню и проводят белых людей.

– То есть мы не первые?

Настя кивнула:

– Два часа назад провели группу. Среди них был светловолосый гигант. Он смеялся и о чем-то громко говорил. Выглядел весело.

– Это точно Дик. Он даже в пасти у монстра будет шутить и шуметь.

Стало чуть легче. Выходит, друзья все еще живы. Это если на секунду забыть о том, что их собрались возвести на жертвенный алтарь в честь какого-то бога…

– Спроси, можно ли здесь перекусить, попить и взять с собой что-нибудь? – попросил я. – Если не могут нас провести, то пусть хотя бы расскажут, куда двигаться. У меня телефон сядет через час, максимум. Мы чем-нибудь расплатимся. Как в той деревне.

Добрые кечуа согласились накормить нас и напоить бесплатно. Из собравшейся толпы вышла пожилая женщина с прядями седых волос, спускающихся на глаза, поманила нас за собой. Мы шли мимо приземистых домиков, утопающих в зелени. Кое-где клубился туман – коренной житель местных гор и сельвы.

За нами увязалась толпа детишек, весело улюлюкающая и смеющаяся. Старушка вяло отмахивалась от них фетровой шляпой. Под ногами похрустывал спрессованный уголь.

Мы прошли в глубь деревни, свернули к неприметному внешне домику. Дверей у него не было, проем закрывала плотная цветная занавеска. Старушка убрала ее в сторону и жестом пригласила нас зайти внутрь.

Внутри было серо, влажно и прохладно. Пахло пряностями и чем-то печеным. Пол оказался устлан травами. Хотелось разуться и пройтись по ним босиком. Почему-то я подумал, что это будет очень приятно.

Из-за низкого потолка пришлось идти согнувшись. Сквозь квадратные окна едва проникал тусклый свет. Внутри было две комнаты, переходящих одна в другую, и отдельно что-то вроде кухни. Там стояла большая каменная печь, пышущая жаром. Из овального отверстия с треском вырывались языки пламени. На печке стояла кастрюля, из которой поднимался к потолку пар. Странно, но жар печки улетучивался, стоило перейти в комнату. Хорошая, должно быть, вентиляция здесь.

Нас усадили на упругую кровать. Судя по ощущениям, твердый матрас был набит травой. Перед нами поставили столик, на него водрузили глиняные тарелки, кувшин и два стакана. Старушка что-то вежливо причитала, то и дело показывая на кувшин.

– Говорит, что это отличный писко, местный алкоголь, – усмехнулась Настя. – Расслабляет, помогает от стресса, вызывает бодрость духа и все такое. Невежливо отказываться. Хотя бы глоток.

Я вообще-то пил мало. Дома у меня скопилась целая коллекция алкогольных напитков – подарков с работы, сувениров из путешествий, да и просто невесть откуда взявшихся, но откупоривались бутылки разве что по большим праздникам, а чаще просто передаривались.

Я с сомнением налил из кувшина в стакан, поднес край стакана к носу. Пахло виноградным вином. Старушка между тем вынесла из кухни дымящуюся кастрюлю и вывалила на тарелки куски вареного мяса. Судя по виду, раньше это была какая-то птица. Я заметил на Настиной тарелке лапку с облезшими коготками. Настя судорожно сглотнула:

– Местный колорит, – сказала она тихо.

– Отказываться невежливо, – усмехнулся я и отщипнул первый горячий кусочек.

К чести хозяйки, мясо оказалось вкусным, пряным и ароматным. К мясу старушка принесла еще несколько соусов – острых, красных, тягучих, но удивительно аппетитных. Отрываешь, значит, кусок мяса, макаешь поочередно во все соусы, закидываешь в рот и быстро-быстро жуешь. На глазах наворачиваются слезы, челюсти сводит, но один глоток писко мягко проталкивает мясо внутрь, смывает горечь и оставляет во рту мягкое послевкусие.