Мар. Щит императора (СИ)

Поблагодарив визитеров за помощь, я уже решил, что пора их проводить, но бабка неожиданно сделала повелительный жест и что-то снова быстро проговорила.

– Повернись, – велел бородатый переводчик. – Спина у тебя скверно выглядит. Зайтра посмотреть хочет.

Прижав волчонка покрепче, я повернулся, краем глаза все же посматривая за гостями. И чуть вздрогнул, когда бабка, озабоченно поцокав языком, вдруг бесцеремонно тыкнула в меня острым пальцем. Кожа у нее оказалась теплой, а не горячей, как у обычных людей, шершавой, словно бабулька не лекаркой была, а всю жизнь весло в уключине ворочала. Но от ее прикосновения я ощутил, как внутри просыпается притихший за ночь голод, и поспешил отодвинуться. А она, словно обжегшись, тут же отдернула руку.

– Охарру, – странным голосом произнесла лекарка, уставившись на меня изучающим взором. – Охарру нен дари.

– Чего? – настороженно переспросил я у мужика.

– Ты – охарру, – криво улыбнулся он, но, в отличие от бабки, не попятился.

– Это что за животное такое?

– Ты не мерзнешь в мороз, живешь чужой силой и понимаешь духов леса. Ты человек, но душа твоя не принадлежит этому миру. Поэтому ты – охарру. Живой дух, который вечно голоден и которому тут не место.

– Я неопасен, – поспешил заверить я бабку и демонстративно показал ей руки в перчатках. – Никого не трону. Честно.

Лекарка в ответ лишь поклонилась и, прихватив верхнюю одежду, вышла.

– Тебе нужно охотиться, – помедлив, обронил переводчик. – Если долго не есть, ты умрешь. Но я благодарен, что этой ночью ты никого не тронул.

У меня по коже пробежал мороз.

Черт возьми! Он так это сказал, будто еще вчера знал то, что сегодня подтвердила бабка! Тем не менее, в деревню меня все-таки пустили, выделили дом, пусть и на отшибе. Даже охрану вокруг не выставили, хотя подозревали, что с голодухи я, как любой дарру, могу слегка поехать крышей и устроить в деревне настоящий геноцид!

Но почему?!

– Мы не делаем зла духам леса, – словно прочитав мои мысли, усмехнулся мужик. – А они не делают зла нам. Маленький ашши тебе верит. Значит, поверим и мы.

Я перевел озадаченный взгляд на щенка, но тот с готовностью лизнул меня в подбородок. Теплый, увесистый, совершенно не боящийся меня малыш, который бесстрашно прижимался всем телом и, кажется, не ощущал при этом ни малейшего дискомфорта. А я ведь вчера полдня провел на спине его отца! Да и этого малыша долго держал на руках. И он не ослаб, не замерз, не заболел, хотя на мне даже рубашки не было! Да и сейчас…

Я с недоверием прислушался к себе и неожиданно понял, что голод снова попритих. Более того, на самом дне моих резервов подкопилось немного энергии. При этом малыш чувствовал себя прекрасно, нетерпеливо ерзал, с азартом пытался дотянуться зубами до моего носа. Махал хвостом, пинался лапами, настойчиво лез к лицу и вовсе не производил впечатление существа, из которого я прямо в этот момент вытягивал жизненную силу!

Я поднял звереныша так, чтобы больше этого не делать, и всмотрелся в ярко-голубые, совсем еще детские глаза. Волчонок в ответ вильнул хвостом, активно задрыгал лапами, попытался вывернуться и снова лизнуть меня в нос. Причем мне показалось, что для гиперактивного создания это была не просто прихоть, а жизненная необходимость. Он, как все малыши, очень быстро восстанавливался. Но при этом… кажется… энергии в нем было даже лишку. Тогда как мне, напротив, ее вечно не хватало.

– Ну и жук же твой папка! – пораженно произнес я, рассматривая «духа леса» с совершенно новыми чувствами. – Двух зайцев убить одним ударом… воистину на это способен лишь настоящий вожак!

– Духи леса мудры, – подтвердил мою догадку бородач. – Отдыхай. Спину твою надо обработать, иначе долго болеть будет. Мазь Зайтра сделает сегодня к вечеру. Я принесу. И мясо для ашши тоже будет. Ему нужно много есть. Как и тебе.

– Спасибо, – совершенно искренне поблагодарил я. – Меня, кстати, Маром зовут.

– Жеяр, – кивнул мужик и, набросив на плечи шубу, ушел, оставив меня наедине с нетерпеливо ерзающим и начавшим недовольно повизгивать волчонком. Какое-то время я стоял, пытаясь сообразить, что ему надо, потом все же опустил малыша на пол. Но только увидев, как он неловко поковылял к двери, все-таки дотумкал что к чему, по-быстрому вынес его во двор и, посадив в снег, повинился:

– Прости, не догадался. Сам до сортира сходил, а о тебе забыл.

Мелкий пренебрежительно фыркнул и юркнул за большущий сугроб, надолго за ним пропав. А когда вернулся, я снова унес его в дом, пристроил в ногах у Карриана и попросил:

– Побудь пока с ним. Ему сейчас силы нужнее.

Малыш не стал возражать и свернулся кубком на одеяле, неловко отставив больную лапу. Я, посмотрев на ее, решил все же смастерить лубки и для мелкого. Но для начала надо было сварить отвары и закончить с шиной для императора, чем я и решил заняться вплотную.