Мара

Шатер оказался гораздо больше, чем она предполагала; пол весь был покрыт опилками — такими же, как те, на которых она спала ночью. Его обитатели — мужчины и женщины — были одеты в странные, плотно облегавшие тело костюмы, вроде тех, что однажды Мара видела сохнущими на солнышке у гаджо. Но чем дольше девочка смотрела на этих людей, тем шире открывались ее глаза. Несколько человек принялись друг за дружкой кувыркаться на ковре, а мужчина и женщина, оба одетые в черные блестящие костюмы, пошли по веревке, натянутой между двумя шестами. Другой мужчина взял сразу три стула, поднял их и, к величайшему изумлению Мары, один поставил себе на подбородок, а два других долго-долго держал на ладонях высоко над головой.

Тут наконец девочка, кажется, догадалась. Эти люди были вроде Марко, венгерского цыгана, женившегося на девушке из их табора. Его приняли в племя, потому что он был акробатом и приносил табору немало денег, развлекая приходящих поторговаться к ним на стоянку гаджо. Так, наверное, эти люди «развлекатели» — как Марко? Ей не раз приходилось слушать истории о нечистых венгерских цыганах, которые дружат с гаджо и иногда опускаются даже до того, чтобы жениться на них. Или, может быть, она попала к испанцам, что еще хуже?

Она внимательно рассматривала этих людей. Нет, на цыган они не были похожи. У некоторых были светлая кожа и голубые глаза. А один мужчина, игравший мускулами, имел волосы пшеничного цвета. Значит, они гаджо — быть может, те самые, что устраивают представления на ярмарках?

Маленький тоненький человечек, стоявший чуть поодаль от остальных и наблюдавший за тем, что они выделывают, вдруг неожиданно устремил взгляд прямо в сторону Мары. Девочка поспешила спрятаться; сердце ее бешено заколотилось. И хотя никто не закричал и никто не полез посмотреть, кто там прячется под возвышением, Мара не решалась больше высовываться.

Она доела последний кусочек хлеба, ужасно сожалея, что он последний. В горле у нее пересохло; было трудно дышать. Живот подводило от голода, и она вновь развернула платок с тайной надеждой, что там осталось еще хотя бы несколько крошек, — но увы. Дрожа от холода, она подгребла к себе побольше опилок и постаралась снова заснуть.

Проснулась Мара от сильного шума. Она подползла к краю возвышения, служившего ей приютом, и осторожно выглянула. Несколько мужчин в рабочей одежде усердно расставляли деревянные скамейки. Они трудились, переговариваясь между собой на языке гаджо, шутили, смеялись, поддразнивали друг друга. Девочка не понимала ни слова, но ей почему-то показалось, что это хорошие люди. Но, с другой стороны, они гаджо, а от них не знаешь, чего ожидать.

Мужчины поставили скамейки и ушли. Но прежде чем девочка успела вновь спокойно прилечь, в шатре появились еще несколько мужчин. Они внесли предметы какой-то очень странной формы и поднялись на возвышение, под которым пряталась Мара. Над ее головой раздались громкие звуки музыки.

Вскоре в шатер начали сходиться люди. Некоторые садились на стоявшие в центре деревянные стулья, другие занимали голубые скамейки слева и справа, третьи — в основном дети и молодежь — уселись прямо на полу.

Мара жадно смотрела на пакетики с воздушной кукурузой и орешками, конфетки и, главное, на бутылки с оранжадом, которые зрители покупали у торговца в красном полосатом пиджаке.

Да за одну бутылку такой вот воды девочка готова была отдать сейчас даже свое сокровище — висевшую у нее на шейке тоненькую серебряную цепочку, хотя это был единственный подарок, который за всю жизнь она получила от матери! Перса стянула ее в доме у какого-то фермера, но цепочка оказалась мала для ее толстой шеи, и она швырнула ее дочке. И Мара тотчас же спрятала ее, боясь, что мать передумает и отнимет подарок. Нет, ни за что она ее не отдает — ни за еду, ни за воду.

Сначала у музыкантов ничего не получалось — а может, они просто пробовали, будут ли играть их инструменты; потом эти звуки смолкли. И вдруг загремела прекрасная радостная музыка. Девочка увидела, как раздвинулся занавес, висевший прямо напротив, и из-за него выбежали несколько мужчин, одетых в яркие костюмы, с раскрашенными в белый, красный и черный цвет лицами, и прошлись на руках перед зрителями. За ними показался какой-то бурый зверь, такой огромный и страшный, что девочка чуть не закричала от испуга.

Но на спине этого животного сидела хорошенькая женщина-кукла в красном платье, сиявшем при свете керосиновых фонарей, ряд которых отделял артистов от зрителей. Мара сразу перестала бояться, когда увидела, что женщина машет рукой и весело улыбается. Маре даже показалось, что женщина смотрит именно на нее и улыбается ей. Девочка тотчас позабыла и о голоде, и о жажде, и даже о боли во всем теле. Что значило все это по сравнению с тем, что она видела, — по сравнению с ослепительной красоты костюмами и чудесным, захватывающим зрелищем?!