Мара, или Война с горностаем

А потом нас поставили чистить сковородки. Это было ужасно, просто невыносимо, скажу я вам. Два таких благородных господина, как мы, стоят в дурацких курточках и скребут черные сковородки и старые кастрюли. Хорошо, хоть разрешили посидеть на свежем воздухе. Я был близок к тому, чтобы броситься в грязную воду в раковине и насовсем покончить с этой несчастной жизнью.

Труг подошел к собравшимся и сразу обратился к обеим ласкам:

— Ладненько, приятели, перерыв окончен. Пошли обратно на каторгу, миленькие!

Из груди Туры вырвался стон отчаяния.

— Я и так едва жив, чудила. Эта вода действует мне на мозги. И не только на мозги, но и на лапы тоже. Пожалуйста, больше никаких горшков и сковородок!

Битоглаз трепыхался в крепкой хватке Труга:

— Если я умру, чудила, то, прошу тебя, поставь на моей могиле горшок и сковороду, дабы все знали, что послужило причиной моей смерти.

Самким вступился за своих приятелей:

— Пусть посидят еще немножко, Труг. Они и так уже похожи на два выжатых лимона. Ой, смотрите, сестра Настурция идет!

Сестра Настурция была полной и очень доброй мышью, которую вся молодежь любила за ее веселый и легкий нрав. Все сразу потеснились, освобождая ей место.

Самким стал упрашивать ее спеть, поскольку Настурция была знаменита своим мелодичным голосом:

— Сестра, двое этих бедняг никогда не слыхали, как ты поешь. Пожалуйста, спой для них что-нибудь.

Она добродушно рассмеялась:

— Это не они, а ты хочешь послушать, как я пою. Бельчонок покраснел:

— Сестра, мы все хотим тебя послушать. Настурция не заставила себя долго упрашивать:

— Приплелся странник в холода,
Устал он и шатался —
Сам по себе пришел сюда
И Мартином назвался.
Воитель славный Мартин
Принес свой ржавый меч,
Дабы Страну Цветущих Мхов
От гибели сберечь.
Жестокий враг в ту пору
В округе страх нагнал —
Он в каждый дом и нору
Свой коготь запускал.
Не убоявшись стали,
Все звери поднялись —
И с Мартином восстали
И биться принялись.
Воитель славный Мартин
Достал свой грозный меч,
Дабы Страну Цветущих Мхов
От гибели сберечь.
И в лес пришла свобода,
И с Мартином тогда
Здесь наступили годы
Покоя и труда.
Построил он аббатство,
Наш Рэдволл, — потому
Свободой наше братство
Обязано ему.
Воитель славный Мартин,
Благодарим твой меч,
Который некогда помог
Покой и мир сберечь!

Конец песни подхватили все вместе веселым хором. Эхо, отразившись от стен родного дома, унеслось в небеса. Битоглаз и Тура, неожиданно для самих себя, запели вместе со всеми, потом переглянулись в изумлении:

— А мы-то чего? Мы даже не знаем, кто такой был этот Мартин.

— Ладно, кто бы там он ни был, могу поспорить, что горшки на кухне он не чистил. Не думаю, что они ему говорили: «Эй, ты там, с верным мечом, ступай-ка почисть сковородки».

Самким стал объяснять ласкам, кто такой был Мартин:

— Мартин Воитель — это символ нашего аббатства. Он жил много лет назад.

Битоглаз беспечно махнул лапой:

— Так он, оказывается, мертвяк. Неудивительно, что никто не заставляет его чистить горшки.

Труг ухватил Битоглаза за ухо:

— Будь добр, отнесись к этому с уважением. Мартин — Хранитель нашего аббатства.

Сокрушенно потирая занывшее ухо, Битоглаз стал жаловаться:

— Откуда мне было знать? Кроме того, если кто мертвяк, то мертвяк, и дело с концом.

Сестра Настурция потрепала его по спине:

— Ты не понимаешь. Мартин умер много лет назад, но дух его живет в каждом камне Рэдволла и в сердце каждого из его обитателей. Может быть, сейчас мы его не видим, но это потому, что теперь настали мирные времена. А когда нашему аббатству грозит опасность, некоторые из нас его видят, и он вдохновляет их на великие подвиги.

Тура почесал в голове:

— А ты когда-нибудь видела своего Мартина?

На минуту вдруг воцарилось молчание, и все уставились на Настурцию. Казалось, она дремлет. Ее широко открытые глаза были устремлены на красный камень стены напротив нее, и она вдруг медленно заговорила. Этих слов никто прежде не слышал.