Маракотова бездна

Зато в другое святилище нас пускали невозбранно, и там мы случайно нашли возможность, правда весьма несовершенную, для общения с нашими хозяевами. Это была комната в нижней части храма без всяких украшений, только в одном углу стояла пожелтевшая от времени статуя слоновой кости, изображавшая женщину с копьём в руке и с совой на плече. Комнату охранял дряхлый старик, и несмотря на то, что он был очень стар, мы поняли, что это представитель иной, более красивой и рослой расы, чем жрецы. Мы с Маракотом смотрели на статую, стараясь припомнить, где мы видели нечто похожее, когда старик обратился к нам.

– Теа, – сказал он, указывая на статую.

– Чёрт возьми! – воскликнул я. – Он говорит по-гречески!

– Теа Афина! – повторил старик.

Сомнений не было. Он говорил: «Богиня Афина».

Маракот, человек удивительно универсального ума и огромных знаний, начал задавать ему вопросы на классическом греческом языке, которые старик понимал лишь отчасти и отвечал на столь архаическом диалекте, что понять его было почти невозможно. И всё же Маракоту удалось кое-что узнать, он нашёл посредника, через которого можно будет хоть что-то передать атлантам.

В тот же вечер Маракот говорил нам возбуждённо, тоном лектора, обращающегося к большой аудитории, и, как всегда, высоким, пронзительным голосом:

– Это поразительное доказательство достоверности легенды. Легенда основывается на фактах, даже если последующие века постоянно их искажают. Вам известно или, скорее, неизвестно, – («Вот это верно сказано», – вставил Сканлэн), – что во время катастрофы, разразившейся над несчастным островом, между древними греками и атлантами происходила кровопролитная война. Эти факты описаны Солоном со слов жрецов Саис. Мы можем допустить, что в ту эпоху у атлантов были греческие пленники, что некоторые из них были отданы для службы в храмы и принесли с собой свою религию. Насколько я мог понять, старик – наследник древних греческих жрецов, и, быть может, когда мы познакомимся с ним поближе, мы узнаем что-нибудь и об этом древнем народе.

– Что ж, я на стороне греков, – заявил Билл. – В конце концов, уж если хочешь вылепить себе бога, так пусть лучше это будет красивая женщина, чем красноглазое чудовище с камином на коленях.

– Хорошо, что они не могут читать ваших мыслей, – сказал я. – Иначе вам, пожалуй, не миновать судьбы христианских мучеников.

– Ну, на этот счёт будьте покойны, – возразил Билл. – Пока я им изображаю джаз-банд на гармонике, нас не тронут. Кто же тогда их будет забавлять?

Это был весёлый народ, и мы вели чудесную жизнь, но бывали и бывают времена, когда сердце стремится в родные края, когда встают в воображении квадратные башни Оксфорда и старые вязы Гарварда. В первые дни нашей подводной жизни они мне казались такими же недостижимо далёкими, как лунный ландшафт, и лишь теперь у меня появляется слабая, робкая надежда, что когда-нибудь я их всё-таки увижу.

IV

Через несколько дней нас, гостей или пленников – временами мы и в самом деле не знали, кем себя считать, – взяли в экспедицию на дно океана. С нами отправилось шестеро во главе с Мандом. Собрались мы всё в той же входной камере, через которую проникли сюда впервые, и теперь могли более подробно осмотреть её устройство. Это была большая квадратная комната не менее тридцати метров в длину и ширину; её низкие стены и потолок были сплошь покрыты зелёной плесенью. По стенам комнаты виднелся длинный ряд крючков со знаками, которые, как нам объяснили, были цифрами, и на этих крючках висели прозрачные колпаки; каждый из них был снабжён парой батарей для дыхания. Пол был выстлан плитами из светлого известняка, выщербленного ногами многих поколений, и в углублениях застаивалась вода. Комната была ярко освещена трубками, подвешенными к карнизу. Нас заключили в прозрачные колпаки и дали каждому по толстой остроконечной палке, вроде багра, из какого-то чрезвычайно лёгкого металла.

Потом по данному сигналу Манд велел нам ухватиться за перила, окружавшие комнату. Он сам подал нам пример, а за ним и другие атланты. Скоро выяснилась причина этой предосторожности. Как только открылась наружная дверь, воды океана ворвались в комнату с такой силой, что, не держись мы за перила, бушующий поток тотчас же свалил бы нас с ног. Вода быстро поднималась, и, когда она покрыла нас с головой, напор сразу ослабел. Манд первый двинулся к выходу, и через мгновение мы уже были на дне океана, оставив за спиной открытую дверь входной камеры.