Маракотова бездна

Я уже упомянул, что волнистая серая долина была вся испещрена маленькими холмиками. Один, более крупный, высился перед моим окном метрах в десяти. На нем были какие-то странные знаки; присмотревшись к другим холмикам, я с изумлением заметил, что эти знаки повторялись и на них, уходя в тусклую мглу. Будучи на шаг от смерти, не так-то легко поддаться постороннему впечатлению, но у меня замерло дыхание и сердце на момент застыло, когда я догадался, что эти знаки, так ясно вырисовывавшиеся под слоем слизи, были орнаментом, несомненно высеченным рукой человека! Маракот и Сканлен подбежали к иллюминатору и с изумлением смотрели на мое удивительное открытие.

– Ей-ей, это лепка! – воскликнул Сканлен. – Верьте слову, эта площадка была когда-то крышей здания! Да и все эти холмики тоже были домами. Слушайте, хозяин, да ведь мы без пересадки приехали в подводный город!

– В самом деле, это древний город, – ответил Маракот. – Геологи утверждают, что некогда моря были материками, а на месте материков были моря, но я всегда отрицал теорию, что в столь недавние сравнительно времена, как четвертичный период, в Атлантике могли быть какие-нибудь серьезные катастрофы. А эти формации подтверждают теорию, что снижение океанского дна явилось следствием весьма недавней вулканической деятельности.

– Эти холмики довольно правильно расположены, – заметил я. – Я начинаю думать, что это не отдельные дома, а купола крыши одного крупного здания.

– Пожалуй, вы правы, – подтвердил Сканлен. – Вот смотрите, четыре крупных по краям и маленькие между ними, как по линейке. А интересно бы посмотреть все это сооружение! Да в него можно запихать весь завод Меррибэнкс – и еще место останется.

– Непрерывное осаждение морских отложений закрыло его до самой кровли, – сказал Маракот. – Но, с другой стороны, здание совсем не разрушено. На большой глубине мы наблюдаем постоянную устойчивую температуру в 32° по Фаренгейту[11], и она препятствует процессу разрушения. Даже разложение глубоководных органических осадков, устилающих дно океана и освещающих его, видимо, происходит очень медленно. Но, послушайте, это же вовсе не скульптурные украшения, а надписи…

Без сомнения, он был прав. Одни и те же знаки виднелись в разных местах. Бесспорно, это были буквы какого-то древнего алфавита.

– Я изучал финикийские памятники письменности, и там встречаются очень похожие начертания, – продолжал он. – Ну, друзья мои, мы с вами увидели погребенный античный город! Нам повезло – мы выбрали удивительнее место для могилы. Больше нам изучать нечего, наша книга знания прочитана. Я согласен с вами – чем скорее наступит конец, тем лучше!..

Да, и в самом деле, жить оставалось недолго. Воздух был невыносимо спертым. Он был так пропитан углекислотой, что живительная струя сжатого кислорода с трудом выходила из баллона. Встав на диван, можно еще было глотнуть чистого воздуха, но отравленная зона поднималась все выше и выше. Доктор Маракот безнадежно сложил руки и опустил голову на грудь. Сканлен, отравленный углекислотой, вдруг сполз на пол. У меня кружилась голова и грудь точно налилась свинцом. Я закрыл глаза и стал терять сознание. Открыв глаза, чтобы последний раз увидеть то, что покидаешь навсегда, я вскочил с хриплым криком изумления.

Через иллюминатор на нас смотрело лицо человека…

* * *

Бред! Кошмар! Я вцепился в плечо Маракота и затряс его изо всех сил. Доктор очнулся, выпрямился и, широко раскрыв глаза, безмолвно впился взглядом в иллюминатор. Тут я убедился, что это не галлюцинация и не игра умирающего мозга.

Длинное узкое смуглое лицо с тонкими чертами, острой бородкой клинышком и живыми глазами вопросительно осмотрело внутренность кабинки, и по выражению глаз я понял, что наше положение ему известно во всех деталях. Во взгляде отразилось сильное изумление. Электрический свет горел на полную мощность, и человеку снаружи наша кабинка представилась камерой смерти, где один человек уже лежал без чувств, а двое других, с искаженными лицами умирающих, смотрели в ужасе на него. Мы оба хватались руками за горло и с трудом дышали. Человек снаружи махнул нам рукой и исчез.

– Он бросил нас! – воскликнул Маракот.

– Или пошел за помощью. Поднимем Сканлена. Он умрет внизу!

Мы втащили механика на диван и приложили к его рту трубку от баллона с кислородом. У Сканлена посерело лицо, он что-то бормотал в забытьи, но пульс еще бился, хотя и медленно.

– Еще есть надежда! – прохрипел я.

– Но это сумасшествие! – крикнул Маракот. – Разве могут жить люди на дне океана? Как они могут дышать? Это коллективная галлюцинация! Мой друг, мы сошли с ума.

И, взглянув на мгновение на серый, безнадежный ландшафт за окном, я остро осознал, что Маракот прав. Потом мне почудилось движение за окном. Где-то вдали появились туманные тени, они приближались и превращались в движущиеся фигуры. Толпа людей спешила к нам по дну океана.