Марблит. Стеклянный город

Бритт проводила ее взглядом. Дверь кафе была тяжелая, деревянная, обвитая кованым плющом.

Очень по-реконструкторски.

– А как называется это кафе? – спросила она.

– «Розарий», – коротко ответил Таласс. – Пейте чай – он в самом деле того стоит.

Чай был восхитительный, но Бритт отметила, что к своей чашке Таласс и не думал притрагиваться. И вообще вел себя так, словно у него аллергия на слово «роза».

Хью и Меган тем временем налегали на печенье, и Бритт поспешила присоединиться к ним.

Пили чай в тишине – изредка обмениваясь ничего не значащими фразами. Бритт из-под челки рассматривала своих новых друзей поневоле и думала, в каком жанре написала бы каждого из них.

Хью – прямой кандидат к прерафаэлитам. Такие тонкие черты лица и вьющиеся волосы надо выписывать именно в их акварельно-ренессансной стилистике. Меган подошел бы грубый графический портрет-шарж, чем-нибудь резким, например, углем или тушью.

А Таласс… Ему тоже подошло бы масло. Густые яркие цвета, вроде тех, что выбирали импрессионисты. Только масло передаст яркий голубой оттенок радужки глаз.

Бритт вздохнула. Жалко, конечно, что с собой у нее ни холста, ни этюдника, ни красок. Придется обходиться маркерами и карандашами – но, вернувшись домой, она восполнит этот пробел.

– Мне кажется, вам надо познакомиться с господином Мэром! – вырвал ее из задумчивости голос Таласса.

– С Дроссельфлауэром? – вырвалось у нее.

– С господином Дроссельфлауэром! – с притворной строгостью подчеркнул Таласс. – А что тебя удивляет?

– Видите ли… – неловко начала Бритт. – Так вышло, что я с ним уже познакомилась. Я рисовала на площади, а он заметил мои рисунки. И показал Карусель – сказал, что мне, наверное, будет интересно зарисовать ее…

В глазах Таласса сверкнули огоньки.

– Он показал тебе Карусель, Бритт? Тебе очень повезло. Редко кому удается так близко взглянуть на Карусель, когда она стоит.

– А часто ее запускают?

– На моей памяти – еще ни разу. Что-то тайное связано с ней!

– Забавно как… – Бритт убрала альбом и залпом допила чай.

Меган поежилась.

– Прохладно стало… Все-таки зима.

В дверях вновь показалась Гвендолин.

– Уже уходите?

– Вообще пора бы! – неспешно поднялся со стула Таласс. – Завел ребят сюда – не удержался. А вообще, нас давно уже ждет тетушка Мэйв. Не простит ведь, если наедимся твоих печений и откажемся от ужина. Наверняка она расстаралась для ребят…

– Так ведь для ребят же, не для тебя, – с добродушной подначкой ответила Гвендолин, собирая со стола чашки.

– Что же она, меня, старого друга, откажется покормить? – Таласс рассмеялся.

Бритт заново замоталась в шарф. Определенно похолодало. В горных городах под вечер всегда холоднее: холод идет с гор, как, кажется, спускается вниз, и никакие пледы и фонари не помогут. Только горячий ужин и теплый душ.

Она провозилась с шарфом так долго, что Хью и Меган успели уже далеко уйти вслед за Талассом. Кивнула Гвендолин, которая стояла на пороге, глядя им вслед, и убежала догонять друзей.

Карусель молчала, прикрытая тяжелым покрывалом. Было людно, но тихо – прохожие, прогуливающиеся по площади или сидящие за уличными столиками кофеен, слушали скрипку.

Бритт подняла голову и увидела скрипача – это и в самом деле был Дроссельфлауэр. Прижав к плечу скрипку темного дерева, он водил по струнам смычком, закрыв глаза. Музыка лилась – тоскливая, чистая, Бритт никогда не слышала этой музыки, и не узнала бы никогда. Но она трогала за сердце.

На мгновение Бритт задумалась, каково это – лететь по кругу, оседлав величественного сфинкса, под звуки скрипки, и глядеть по сторонам, на калейдоскоп мозаичных стекол и ярких огней…

Дроссельфлауэр играл, и Бритт не оставалось ничего иного, как рассматривать его – пристально, вдумчиво, отмечая на грани сознания, что при первой встрече не уделила ему достаточно внимания, чтобы запомнить внешность. Его странная одежда бросалась в глаза – но узкие черты лица, прямой нос и длинные пушистые ресницы она разглядела только сейчас. Как и светлые кудрявые волосы, собранные в хвост.

Господин Мэр города Марблита был очень красив и очень молод, а еще – в те моменты, когда играл на скрипке – казался очень одиноким.

Бритт почувствовала, что вся ее душа отзывается на его игру.

Хью стоял рядом, спрятав руки в карманы, и тоже смотрел на балкон. Меган, напротив, рассматривала горожан. Таласс же стоял за спиной Бритт, и, хоть она не могла увидеть его лица, но чувствовала взгляд затылком.

Лишь когда Дроссельфлауэр опустил смычок, площадь взорвалась звуком.

Прохожие аплодировали мэру, благодарили за импровизированный концерт шумными криками, и Бритт присоединилась к ним.

Дроссельфлауэр картинно поклонился и поблагодарил тех, кто пришел сегодня на площадь. А затем – скрылся за занавесками, узор которых состоял из переплетающихся между собой лун и звезд. Балконная дверь захлопнулась. Все стихло.

Прохожие вернулись к своим делам. Таласс, положив руки на плечи Хью и Бритт, направил их в сторону большого дома, стоящего ровно на другом конце площади.