Марджори

Май перешел в июнь, и наступила пора экзаменов. Марджори пришлось отложить все любовные дела и засесть за книги. Ее методика была хладнокровна и стандартизирована. За ночь перед экзаменом она прочитывала учебник с таким увлечением, как будто это был детективный роман; когда в день у нее было два экзамена, она прочитывала оба учебника за одну ночь. Ее мозг можно было сравнить с переносным фотоаппаратом: он запечатлевал информацию изучаемого предмета и отлично удерживал ее в течение двадцати четырех часов, затем в течение недели она становилась расплывчатой, а за месяц сводилась на нет. Марджори в большом количестве пила кофе, упаковками поглощала аспирин, спала всего по два или по три часа в сутки и, шатаясь, ходила в колледж, а из него возвращалась с красными глазами, бледными щеками и помутившимся рассудком. Но еще много лет назад Марджори решила, что будет получать лучшие оценки, тратя на учебу как можно меньше усилий и времени. Она не сильно интересовалась учением, но гордость требовала оставлять позади хотя бы половину класса. Обычно, выдержав черную неделю, она заканчивала ее средним баллом «хорошо» и жестокой головной болью, которая со временем перерастала в грипп, и в течение десяти дней она лежала с лихорадкой.

Боли и лихорадка были самым меньшим, что ее беспокоило в этот раз. Все молодые люди, за исключением Сэнди, регулярно звонили и спрашивали о том, как она себя чувствует. Розалинда Грин, посещая Марджори, участливо сообщала, что Вера Кешман вернулась из Корнелла и что Сэнди снова с большим жаром увивается за этой блондинкой. Она также проговорилась о том, что Сэнди поведал Филу Бойхэму, а Фил Бойхэм — ей, будто Вера очень опытна в объятиях и поцелуях. Для Марджори эти известия не были новы. Она замечала маленькие хитрости блондинки: Вера могла взять сигарету изо рта Сэнди и подуть на нее, рассеянно провести пальцем по тыльной стороне его руки, танцевать слишком близко от него, запускать пальцы в его волосы во время танца. Но при температуре в сто три градуса по Фаренгейту Марджори не в силах была как-то реагировать на эту информацию, а лишь видела страшные сны о том, как Сэнди целует, обнимает и в конце концов женится на блондинке.

Больная и беспомощная, Марджори нашла утешение в продолжительных телефонных разговорах с другими молодыми людьми. Она старалась думать, что ее нисколько не волнует Сэнди Голдстоун, потому что ее будущее — театр. Бурный восторг от успеха в студенческом обществе помешал на некоторое время Марджори правильно смотреть на вещи. Сейчас томительные часы, проведенные в постели, прояснили ее ум. Она отправила брата за текстами разных пьес, каталогами колледжей и театральных школ. Она полностью прочитала Юджина О'Нила, Ноэла Коварда и многие произведения Шоу. Ее мечта о театре вспыхнула с новой силой в результате лихорадки и нервного переутомления. Первое, что сделала Марджори, когда доктор разрешил ей, побледневшей и похудевшей на пять фунтов, встать с кровати, это зачислилась на интенсивный курс в Нью-Йоркский университет и элементарный курс по написанию пьес в Колумбийский университет. В Колумбийский она пошла, следуя словам Бернарда Шоу о том, что самый лучший способ изучить театр — попытаться написать для него. Такой поворот в судьбе ужасно возмутил миссис Моргенштерн. Для нее все нынешние планы Марджори были самой настоящей фантазией. Она считала излишней роскошью тратить сорок долларов на регистрацию, хотя с радостью предложила отложить эти деньги на новое платье или костюм для Марджори. После продолжительного спора мать все-таки заплатила взносы, ворча, что Марджори, может быть, исцелит от любого вида карьеризма активная работа в этой области.

Но Марджори исправно посещала оба курса и хорошо успевала по ним, несмотря на огромное количество свиданий, танцев, пикников и вечеринок, которые длились все лето. Она набросала одну коротенькую пьеску, действие которой разворачивалось в нацистской Германии. Эта пьеска заслужила участь быть исписанной красными чернилами преподавателей. Радость Марджори, которая со счастливым видом трясла текстом пьесы перед материнским носом, была несколько омрачена тем, что другие студенты-драматурги на курсе оказались слабоумными эксцентричными особами. Выделялась одна старая дама с блестящими глазами, которая приносила в сумке двух мяукающих котов на каждое занятие группы. Преподаватель драматургии (пожилой актер с холеными седыми волосами, слуховым аппаратом и британским акцентом) сказал, что Марджори выглядит многообещающе, и дал ей лучшие роли, с жадностью глядя на ее ноги.

Лето было приятным и веселым временем, но для Марджори оно оказалось омрачено пренебрежением Сэнди.