Марджори

— Не льсти мне, дорогая. Планируется пропустить меня через все отделы для стажировки и в конечном счете дать мне должность заведующего кадрами у него в подчинении, если я прорвусь. Сэм уже пару лет неоднократно предлагал мне это. Я же обычно посмеивался над ним. Я не представлял себя в качестве раба на заработке. Но неделю назад или около того я начал серьезно заговаривать на эту тему. Он уверен, что я — заблуждающийся гений, и он собирается раскрыть мои таланты и сделать меня крупным администратором. Он говорит, что через несколько лет я смогу зарабатывать двадцать пять тысяч в год или даже больше. Полагаю, он больше взволнован моим выходом на работу, чем я сам… Вот и весь рассказ. Ты удовлетворена?

— Да я просто бездыханна. Бог мой, да ты непредсказуем, не так ли? Вот так выйти на улицу и заполучить работу на сто двадцать в неделю… и это в разгар того, что все именуют депрессией…

— Пока я от нее получаю только дополнительные пинки, сказать по правде. Как тебе нравится мой костюм младшего, администратора?

— Изумительно. От «Брукс Бразерс»?

— От Фейнберга с Диленси-стрит. Я одеваюсь там уже много лет. Одежда на размер короче экстрадлинной обычно подходит мне довольно хорошо. Однако на днях я задам работенку настоящему портному. Не делал этого со времен «Поцелуев дождя». Забавно, но дороговато. По правде говоря, мне все равно, бросаю ли я деньги на ветер или живу на них, Мардж, жизнь интересна во всех своих проявлениях, но у меня был довольно долгий мучительный период безденежья, и должен сказать, он меня прилично утомил.

Марджори отмечала странную способность Ноэля управляться с деньгами. Он мог протянуть на тысячедолларовый заработок, полученный у Грича, всю осень и большую часть зимы. Он знал поразительное множество дешевых ресторанчиков. Он, кроме того, хорошо умел готовить еду, гораздо лучше ее, но ленился. Он готовил большую кастрюлю отличных спагетти и питался ими целую неделю.

— Ты ведь как раз оставался почти без денег, правда же?

— О, я мог продержаться еще несколько месяцев. Может, я малость похудел и стал раздражителен, как медведь в спячке. В Париже такой образ жизни — просто искусство. Научись этому. Клянусь, мне также в охотку быть бедным, как и богатым. Это спорт — отлынивать от кучи денег и планировать, чтобы они долго не кончались.

Обед был превосходен: закуска, которую Ноэль выбирал с огромной тележки на колесах, аккуратно нарезанная телятина с грибами и рисом, гарнир из оригинально приготовленных баклажанов и салат из яиц и анчоусов, приправу к которым он накладывал сам. У белого вина был изысканный, отдающий жаром и чистотой вкус. Марджори забыла о своем чувстве неловкости и наслаждалась, смакуя каждое блюдо.

Наливая вино, Ноэль сказал:

— Зачем обманывать самих себя, Марджори? Лучшие в жизни вещи стоят чертовски дорого. Каждый раз, когда я сую свой нос в верхние слои, я понимаю, почему люди губят себя ради денег. Бог мой, в бедняцкой свободе есть резон, но… — Он выпил. — Знаешь, у этой работы есть очаровательные привилегии. Куда, ты думаешь, я еду отсюда сегодня после обеда? В аэропорт Ньюарк. Встретить Дженис Грей, если это тебя устраивает, и проводить ее в «Уолдорф».

— Дженис Грей? — Марджори прилагала все усилия, чтобы сдержать нотку тревоги в голосе. — Ну, это должно быть прекрасно. Она прелестна.

— Воистину так. Обычно ее встречает Сэм. Это высокая политика. Она неважно вела себя на студии, поздно являлась на съемки, ошибалась в эпизодах и так далее. Видишь ли, для нее мой приезд за ней — это оскорбление: вместо босса ее встретит простой служащий.

— Ну, надеюсь, она по-настоящему оскорбится. — У Марджори вдруг пропал аппетит. Она сунула в губы сигарету, и официант напугал ее, бросившись к ней с зажженной спичкой.

Энергично закусывая, Ноэль произнес:

— Нет сомнения, она серость. Вот уже третий или четвертый раз она разводится, и, по слухам, она совершенно беспутна. Вероятно, прибудет пьяная в стельку.

— Несомненно. И, вероятно, ты окажешься в ее постели еще до конца дня. Надеюсь, ты насладишься этим.

Он положил нож и вилку и, смеясь, глядел на нее, его глаза сияли.

Она сказала:

— Ладно, смейся. Ты всегда жил, как свинья, и нет оснований менять свой образ жизни. Клянусь, мне все равно, что ты делаешь. Меня озадачивает лишь одно: почему ты продолжаешь приходить ко мне? Почему ты позвал именно меня, когда получил новую работу? И почему ты взялся за эту работу? Что ты стараешься доказать мне? Я всего лишь немая, бесталанная девушка с Вест-Энд-авеню…

— Прекрасноликая…

— Но не такая, как Дженис Грей…

— Свеженькая, прелестная, голубоглазая, веточка сирени на утреннем солнышке. Милая, мне не следовало дразнить тебя, но я просто не могу отказаться от этого. Почему ты всегда клюешь на наживку? Дженис Грей — возмутительная старая баба. Когда она проходит перед камерой, чтобы сыграть сцену, я не вижу ничего, кроме ее агента как раз за камерой, который малюет новый параграф в контракте. Она одиозна.