Марека (сборник)

– Здрасьте всем! Не опоздали? Поезд у нас задержался. Принимайте ваше… – Конец куда-то замялся. Нет, не отродье. И не сокровище. Непонятно что, и это обидно. Мама в этой компании совсем чужая. Невысокая, коренастая, светловолосая и бледноглазая, с широкими веснушчатыми скулами и мальчишеской стрижкой. Когда волнуется, от макушки до кончиков пальцев заливается горячей краснотой и начинает сильно окать. – А Саша-то здесь? Не вижу что-то…

– Он сейчас выйдет.

Марека знает, что мама ждет от нее каких-нибудь слов, но в игру не включается. «У него живот прихватило со страху. Не любит он этих встреч. А для них я по-прежнему музейный экспонат».

– Я очень тороплюсь сейчас, тоже ведь опаздываю. – Ольга всё подталкивает дочь вперед, в самый центр образовавшегося круга, пытается за ее спиной незаметно скрыться. – Приеду за Марекой через три дня, там и поговорим. Вещи в сумке. – Сумка рухнула прямо на ногу и закрыла наконец ужасную дырку в носке. – Сейчас не могу ждать. Шурику от меня привет. Держись, будь умницей, – это совсем тихо, в ухо Мареки. С тем же животным звуком лифт унес теплую надежную маму вниз. Представления не получилось. Зрители стали расходиться.

– Как на Сашу похожа!

– На Лёву она похожа еще больше. Помнишь, когда он был молодым, тоже был такой же смешной, худой и длинноногий.

– Ничего удивительного – дед все-таки. Подрастет девочка, оформится, еще, глядишь, красавицей будет.

– Чтобы из этого утёнка настоящего лебедя сделать, ужас сколько сил приложить надо. Она ведь и не говорит почти, слова не дождешься. Ни поздороваться, ни улыбнуться. – Тетки Сима с Ханой в комнате как бы шепотом разговаривают. В этом тоже нет ничего нового.

– Привет, Маш. Чего в коридоре стоишь? У-у, какая длинная стала! – Это папа Саша незаметно из уборной вышел. В эти московские дни Марека будет Машей, Марией или Мирьям. Она растет, а он не меняется, такой же мальчишка. Худой, жилистый, насмешливая улыбка словно приклеена к лицу, взгляд вызывающий, дерзкий, умный высокий лоб, а волосы по-городскому собраны сзади резинкой в тугой хвост. Сейчас ему тридцать.

Когда родилась Марека, Саше исполнилось только шестнадцать. Такой вот финал получился у культурно-познавательной семейной экскурсии с завлекающим названием «Каргопольское ожерелье», где экскурсоводом была миловидная северная девушка Оля с непривычным, ласкающим слух поморским говорком. Она была такой хрустальной, звонкой, необычной, так весело пела местные частушки, сыпала поговорками, задорно смеялась, запрокидывая голову и задирая вверх курносый, с крупными детскими веснушками носик, что не только Саша, впервые в жизни увидевший такое северное чудо, но и его отец, почтенный и уважаемый Лев Аронович, совершенно потеряли головы. Они слушали Олю, глядя ей в рот, ловили ее круглые мягкие слова, балагурили, шутили, демонстративно ухаживали, как будто соревнуясь между собой.

Мать, Руфина Семёновна, – Рути, как ласково звали ее в семье, – облегченно вздохнула, когда путешествие наконец закончилась. Ольга широко помахала отъезжающей группе двумя руками и осталась за закрытыми дверями автобуса. Шурик стучал в стекло, вскакивал с места, даже всплакнул, кажется. И в Москве не сразу расстался со своей светлой грустью, все писал какие-то письма, посылал открытки с видами столицы, повесил над кроватью Олину фотографию, даже хотел пригласить ее в гости. Но родители не поддержали этих порывов, да и Оля, слава Богу, не рвалась в Москву. Руфина Семёновна еще в поездке выяснила, что Оля почти на десять лет старше Шурика, поэтому она, Руфина Семёновна, вправе рассчитывать на Олино женское благоразумие и понимание. Оля пунцово зарделась, удивилась, что он оказался совсем еще мальчиком, а ведь уверял ее, что уже давно совершеннолетний. Конечно, расстроилась, смешно, по-местному, охала и причитала, но женское благоразумие проявила, на письма не отвечала и в Москве не появлялась.

Со временем Шурик успокоился, вернулся к привычной жизни, успешно закончил школу, потом так же успешно историко-архивный институт, остался в аспирантуре, неплохо рисовал и постепенно постигал тонкости табачного дела, готовясь, к радости родителей, продолжить-таки семейный бизнес.

Спустя несколько лет Оля все же написала. Сообщила, что собирается приехать в Москву с дочкой-первоклассницей. Сама никогда в столице не была, но на такую поездку решилась ради дочки. В Москве знакомых нет, но надеется на добрую память о ней и о северном крае. Остановиться может и в гостинице, но очень хочет зайти с дочкой Марекой в гости. Письмо было совершенно неожиданным, после каргопольского приключения прошло уже невесть сколько лет, но Шурик и Лев Аронович вдруг проявили небывалую настойчивость, даже стали составлять экскурсионную программу. И вот в начале летних каникул Ольга и Марека впервые появились в этом доме.