Мареновая роза

Она улыбнулась, наверное желая произвести приятное впечатление, но сердце Рози на секунду замерло, а потом пустилось в бешеный галоп. Когда губы Мареновой Розы раздвинулись, на лице разверзлась дыра, не имеющая ничего общего со ртом; в этот момент она даже отдаленно не напоминала человеческое существо. Ее рот превратился в пасть паука, которому предназначено судьбой поедать насекомых – не мертвых, а лишь впавших в бесчувствие после ядовитого укуса.

– Да, конечно, – ответила Рози, едва шевеля онемевшими, чужими губами.

Пальцы уродливой руки провели по гладкой коже на виске. Паучья пасть расползлась в усмешке. Глаза сверкнули в темноте.

– Смой краску с волос, – прошептала Мареновая Роза. – В блондинки ты не годишься.

Их взгляды встретились. Остановились. Рози обнаружила, что не может отвести свой в сторону; его словно притягивало лицо другой женщины. Рядом – и невообразимо далеко – сидел Билл, послушно глядя на руки. На лбу и щеках Билла подрагивали искорки выступивших капель пота. Первой отвела взгляд Мареновая Роза.

– Доркас.

– Мэм?

– Ребенок...

– Будет готов, как только скажете.

– Хорошо, – кивнула Мареновая Роза. – Мне не терпится увидеть ее, к тому же нам пора отправляться в путь. И тебе тоже нужно поторапливаться, Рози Настоящая. Тебе и твоему мужчине. Видишь, я могу назвать его и так. Твой мужчина, твой мужчина. Но перед тем, как уйти...

Мареновая Роза протянула руки. Медленно, словно под гипнозом, Рози встала и шагнула в распростертые объятия. Темные пятна, бродившие под кожей Мареновой Розы, оказались лихорадочно горячими, как ей и представлялось – Рози подумала, что почти чувствует их движение собственной кожей. Все остальные чести тела женщины в хитоне – женщины в дзате – оставались холодными, как у трупа.

Но Рози больше не испытывала страха. Мареновая Роза поцеловала ее в щеку – высоко, у самой скулы – и прошептала:

– Я люблю тебя, маленькая Рози. Жаль, что нам не довелось повстречаться раньше, чтобы ты увидела меня в более выгодном свете, но мы и так неплохо поладили, верно? Мы поладили. Только не забывай о древе.

– Каком древе? – раздосадованно спросила Рози. – Каком древе?

Но Мареновая Роза покачала головой с не подлежащей сомнению категоричностью и отступила на шаг, выпуская Рози из своих объятий. Рози в последний раз взглянула в изуродованное лицо и снова вспомнила лисицу с лисятами.

– Я – это ты? – прошептала она. – Скажи правду, я – это ты?

Мареновая Роза улыбнулась. Совсем чуть-чуть, но на миг перед Рози разверзлась пасть чудовища, и она невольно содрогнулась.

– Не задумывайся над этим, маленькая Рози. Я слишком стара и больна для подобных вопросов. Философствование – удел здоровых. Если ты не забудешь о древе, это не будет иметь значения, поверь мне.

– Я не понимаю...

– Тс-с-с. – Она прижала палец к ее губам. – Повернись, Рози. Повернись и уходи, чтобы не видеть меня больше. Пьеса окончена.

Рози повернулась, взяла Билла за руки (он по-прежнему держал их сцепленными между коленей; его напряженные переплетенные пальцы напоминали тугой узел) и подняла его на ноги. И снова мольберт исчез, а стоявшая на нем картина – набросок ее ночной комнаты, сделанный небрежными тусклыми мазками масляных красок, – выросла до невероятных размеров. И снова картина перестала быть картиной, превратившись в окно. Рози направилась к нему, думая лишь о том, чтобы как можно быстрее оказаться по ту сторону, покинуть таинственный мир, уйти из него навсегда. Билл потянул ее за руку, останавливая. Он повернулся к Мареновой Розе и заговорил, не позволяя взгляду подняться выше ее груди. – Спасибо, что помогли нам.

– Не стоит благодарностей, – сдержанно откликнулась Мареновая Роза. – Отплати мне своим хорошим отношением к ней.

«Я плачу», – с содроганием вспомнила Рози. – Идем. – Она потянула Билла за рукав. – Пожалуйста, идем.

Он, однако, задержался еще на миг.

– Да, – сказал он. – Я всегда буду относиться к ней хорошо. Тем более теперь, зная, что ждет людей, которые обращаются с ней плохо. Знаю лучше, чем мне, наверное, хотелось бы.

– Какой привлекательный мужчина, – рассеянно произнесла Мареновая Роза, и затем ее голос изменился – стал безжизненным и отрешенным. – Забирай его, пока не поздно, Рози Настоящая! Забирай, пока еще не слишком поздно!

– Уходите! – крикнула Доркас. – Уходите вдвоем сейчас же!

– Но прежде отдай то, что принадлежит мне! – закричала Мареновая Роза, и сейчас этот пронзительный крик даже отдаленно не напоминал человеческий. – Верни мне мое, сука!

Нечто – не рука, нечто слишком тонкое, чтобы являться рукой, – рассекло темноту и скользнуло по коже плеча задыхающейся в диком вопле Рози Макклендон.