Мареновая роза

Он снова бросил маску на пол и вытер испачканную руку и голую волосатую грудь. Он понимал, что выглядит, мягко говоря, странно, и похож на сумасшедшего, но будь он проклят, если опять наденет мокрую и вонючую рубашку. Мотоциклетная куртка валялась на сидение рядом с ним и, слава Богу, оказалась сухой внутри. Норман натянул куртку и застегнулся до самого подбородка. В этот момент на светофоре загорелся зеленый сигнал, и «камри» рванул с места, как выпущенный из пушки снаряд. Норман тоже проехал перекресток, но с ленивой неторопливостью, подпевая Томми Джеймсу: «Я видел, как она шла по переулку… Ты знаешь, я видел ее в первый раз… Чертовски привлекательная девушка, и совсем одна… Эй, красотка, не позволишь ли подвезти тебя домой?» Песня напомнила ему школьные годы. Какой замечательной была тогда жизнь! Без милой маленькой Роуз, из-за которой все полетело вверх тормашками, и он влип в эти неприятности. По крайней мере до тех пор, пока он не познакомился с ней, когда учился в выпускном классе.

«Где ты, Роуз? — подумал он. — Почему не пришла не этот сучий пикник? Где тебя носит, мать твою?»

— Она на своем пикнике, — прошептал эль торо, и в его голосе прозвучали странные интонации — словно он не высказывал свои предположения, а вещал неоспоримую истину, как оракул.

Норман свернул к тротуару, нажал на тормоза, не обращая внимания на запрещающий остановку знак, и снова поднял маску с пола. Опять надел ее на руку, только в этот раз повернул к себе. Он видел собственные пальцы в пустых глазницах, и все же ему казалось, что взгляд быка направлен на него.

— Что ты хочешь сказать — на своем пикнике? — переспросил он хрипло.

Его пальцы зашевелились, заставляя двигаться губы маски. Норман не чувствовал пальцев, но видел их. Он подумал, что услышанный им голос принадлежит ему самому, но звучал он совершенно по-иному, к тому же не раздавался в голове, как голос отца, и не зарождался в гортани; ему действительно казалось, что слова произнесла маска.

— Ей нравится, как он ее целует, — сообщил ему Фердинанд. — Каково тебе знать это? И еще ей нравится, как он пользуется руками. Она хочет, чтобы до возвращения он сделал ей хэнки-пэнки, — Бык вздохнул, и его резиновые губы изогнулись в гримасе презрения. — Но ведь все женщины таковы, согласись. Хэнки-пэнки. Буги-вуги. Всю ночь напролет.

— Кто? — заорал Норман на маску. На его висках вздулись и пульсировали вены. — Кто ее целует? Кто ее лапает? И где они? Говори, скотина!

Но бык умолк. Если, конечно, вообще говорил. «И что ты намерен предпринять теперь, Норми?» — этот голос был знаком. Голос горячо любимого папаши. Приятный, как заноза в заднице, но ничего, терпеть можно. И не пугающий. Другой же голос внушал страх. Даже если он рождался в его собственной глотке, все равно внушал страх.

— Найти ее, — прошептал он. — Я собираюсь найти ее и показать ей хэнки-пэнки. Во всяком случае, свою версию.

«Да, но каким образом? Как ты собираешься разыскать ее?»

Первое, что пришло ему в голову, — это их бордель на Дарэм-авеню. Наверняка в какой-нибудь папке он обнаружит новый адрес Роуз, в этом Норман не сомневался. Но вряд ли у него что-нибудь получится. Дом представляет собой современную крепость. Чтобы проникнуть в него, требуется карточка электронного ключа — по-видимому, очень похожая на его украденную банковскую карточку — и, возможно, нужно знать набор цифр для выключения сигнала тревоги.

И как поступить с людьми, которые там могут оказаться? Конечно, он может перестрелять всех, кто попадется под руку, если дело дойдет до этого, или прикончить тех, кто сунется, и распугать остальных. Служебный револьвер лежит в сейфе гостиничного номера — одно из преимуществ автобусных поездок — однако стрельба, как правило, самое глупое из всех возможных решений. А вдруг ее адрес хранится в памяти компьютера? Скорее всего, так оно и есть, сейчас все пользуются этими игрушками. Скорее всего, пока он будет возиться со шлюхами, требуя сообщить ему пароль и название файла, прибудет полиция и превратит его задницу в решето.

Затем на него снизошло прозрение — в памяти всплыл другой голос, слабый и неотчетливый, как расплывающийся в сигаретном дыму силуэт: «…жалко пропустить концерт, но если мне понадобится эта машина, я не смогу…»

Кому принадлежит этот голос, и чего не сможет его обладатель?