Марево

Бронскій вылѣзъ изъ трюма на палубу, задыхаясь отъ усталости. Куртка распахнулась, мокрыя кудри спускались на лобъ, покрытый крупными каплями пота; глаза смотрѣли весело, самодовольно…. Онъ былъ очень красивъ.

— Прошло? обратился онъ къ капитану:- я славно поработалъ помпами; въ трюмѣ маленькая течь.

Инна выпустила канатъ и подошла къ нему.

— Христосъ воскресе! По вашему, по-русски! Поцѣлуемтесь же! сказалъ графъ, весело глянувъ ей въ лицо.

— Во истину, серіозно проговорила она, вытерла ему лобъ платкомъ и поцѣловала.

Въ полдень, измученная безсонницей, истомленная ночною тревогой, она вышла изъ гондолы на Рива-ди-Шіавони. Леонъ донесъ ее на рукахъ по мраморной лѣстницѣ отеля въ отдѣльную комнату, гдѣ она и проспала до утра.

II. Революціонная сорока

— Какая встрѣча! говорилъ на другой день Бронскій входя съ Леономъ къ Иннѣ:- черезъ нумеръ стоитъ русское семейство, давнишніе мои знакомые, мать съ дочерью…. Онѣ хотятъ съ вами познакомиться.

— Очень нужно, сказала Инна.

— Нѣтъ, это стоитъ посмотрѣть, вмѣшался Леонъ, — отмѣннаго сорта особы.

— Ну, просите ихъ. Отдѣлаться, да и конецъ.

Немного спустя Бронскій ввелъ двухъ дамъ, одѣтыхъ à la mode du jour. Старшая такъ и кинулась къ Иннѣ, овладѣла ея рукой и затараторила:

— Мы объ васъ такъ много слышали въ Парижѣ, что какъ только услыхали о вашемъ пріѣздѣ, сейчасъ же хотѣли видѣться съ вами… Баронесса Штейнфельсъ, рекомендовалась она, причемъ весь корпусъ ея тонко перехваченной таліи и руки такъ и работали, такъ и вертѣлись во всѣ стороны… — Ma fille, Мальвина, представила она дочь, остановившуюся поодаль. Та слегка поклонилась Иннѣ.

— Pardon, неизвѣстно для чего заговорила мать, — она у меня такая неживая, цѣлый день въ студіяхъ или за мольбертомъ!

И съ этимъ словомъ плюхнула на диванъ, но и тутъ не могла успокоиться, ѣздила на пружинахъ, клала нога на ногу, и затрещала пуще прежняго.

"Чего ей неймется?" думала Инна, слѣдя въ то же время за дочерью. Та медленно перешла комнату ровною походкой и также плавно опустилась въ кресло у окна. Лицо, слегка подернутое загаромъ, оттѣнявшимъ нѣжный румянецъ, почти пугало строгою правильностью очертаній. Густые каштановые волосы, зачесанные à la reine Margot падали на спину толстымъ шиньйономъ. Инна готова была окрестить ее надутою аристократкой, но глаза новой знакомой смотрѣли такъ умно, просто и покойно, что она невольно подумала: "Задается же такая красота!"

— Какія ужасныя новости изъ Россіи! восклицала матушка:- ужасно! ужасно! Тамъ нисколько не сочувствуютъ національностямъ… Ахъ, Боже мой, что это за люди! У нихъ головы вотъ какъ…. — И съ нарочитымъ проворствомъ она вывернула перчатку наизнанку. — Въ Парижѣ никто не хотѣлъ вѣрить; я говорю: M. Grirardin, да развѣ много такихъ, какъ мы съ Мальвиной. Вы не вѣрьте! насъ въ Россіи очень небольшая кучка.

— Это вы Эмилю Жирардену говорили? спросилъ Бронскій.

— Да, да; какой славный господинъ! Помните, какъ обругалъ Луи Филиппа?

— Къ чему же вы это говорили-то? Онъ и безъ того противъ насъ….

— Какъ, неужели онъ противъ насъ? Я и не знала… Dites je vous en prie! Какъ это можно! Это вопросъ давно порѣшенный Европой, что Польша должна быть свободною! Какъ это можно, не сочувствовать такому движенію! — Мы объ этомъ говорили съ Пьеромъ….

— Съ какимъ Пьеромъ? перебилъ Бронскій.

— А въ Бельгіи съ Прудономъ?

— Ну, что же, какъ вы его нашли? спросила Инна, замѣтно оживлялась.

— О, старѣетъ! почти сѣдой! съ необычайною горестью отозвалась та. — Я говорю: M. Proudhon, Россія — это такая колода, что сорока волами не сдвинешь съ мѣста, а онъ улыбается.

— Я думаю! замѣтила Инна.

— Какъ подумаешь, что скоро надо возвратиться въ это варварское государство, какая скука! Ну, сами посудите, что тамъ дѣлать? Какое мы найдемъ себѣ занятіе?

— Ужь и не придумаю, говорила Инна.

— Одно только — распространятъ новое ученіе, но вѣдь это почти и не дѣло; это просто долгъ каждаго мыслящаго человѣка.

— Графъ, заговорила Мальвина, — имѣете вы извѣстія о Русановѣ?

— Вы его знаете? вскрикнула Инна.

— Кого? переспросила та, остановивъ на ней глаза.

Инна смѣшалась и вспыхнула. Нѣсколько секундъ обѣ пристально глядѣли другъ на друга.

— Мы съ нимъ росли, продолжала Мальвина:- гдѣ онъ? обернулась она къ Бронскому.

— Служтъ въ уланахъ, сказала Инна.

Чуть примѣтное удивленіе блеснуло въ глазахъ M-lle Штейнфельсъ.

— Пойдемте къ Ponte dei Sospiri, подбивала матушка, — взглянемъ на темницы нашихъ мучениковъ.

— Въ самомъ дѣлѣ, согласилась Инна, которую заинтересовала молодая дѣвушка:- пройдемтесь, погода отличная…

— Да вѣдь и намъ пора въ путь! сказалъ Бронскій:- Вы, Леонъ, ждите насъ на желѣзной дорогѣ.