Марфа Квин

– Я очень любил брата. Он часто надо мной шутил, когда я возвращался со школы, разыгрывал меня, когда я играл на улице. Всегда защищал, когда отец начинал ругать меня за любую оплошность. Мы были разными братьями. Он серьёзнее и воспитаннее, я в детстве был бунтарём и попадал в мелкие неприятности. Амато никогда меня не ругал. Если я захотел поиграть с ним, он бросал дела и бежал играть. В две тысячи первом Амато купил себе гоночную машину, и все свободные вечера он тренировался. Он хотел, чтобы я поступил в университет в Америке, чтобы отец ни гроша не отдал за него, потому что хотел обеспечить меня сам. Он выиграл множество гонок и был уверен, что попадёт на чемпионат. Но не попал. Не растерявшись, он продолжил усердно кататься. Заработал достаточно, чтобы купить квартиру в Америке и вписать меня в собственники. Я был счастлив по уши, что Амато почти добился того, чего хотел. Но первого августа две тысячи третьего, когда в Италии проводились гонки, я с родителями был в первых рядах. Было десять машин и только один победитель. Мы с отцом думали, что победителем будет Амато. Это произошло – он победил, но через несколько секунд, когда он пересёк полосу, его машина взорвалась. Я видел, что осталось от Амато и то, как его собирали по частям и погружали в труповозку. После этой трагедии в нашем районе больше не проводили гонки. Тело Амато было кремировано и развеяно над Средиземным морем. А я до сих не могу выкинуть из головы то, что увидел.

Вивиан слушала Дамиано молча. Прерывать Дамиано в момент его откровений нежелательно, и она поняла это без него. Мужчине, несмотря на крепость и силу, требовалась забота и поддержка, потому что сам он бы не смог выйти из состояния полного угнетения. Дамиано считал свою проблему постыдной до тех пор, пока отчаяние не парализовало его ещё больше до такой степени, что он перестал есть даже в том минимальном количестве, которое установил сам себе, а то и вообще отказался от приёма пищи в пользу алкоголя или сигарет. Он пытался справиться с проблемой в одиночку, но она взяла над ним верх. Дамиано оказался её заложником, выбраться из оков которой он не сможет. Если бы из его жизни не исчез Амато, он бы был прежним. Если бы не его отец, Дамиано бы не выживал, а жил по-настоящему и мечтал каждый день просыпаться в добром здравии, а не с мыслью, чтобы как можно скорее пропустить этот день. Дамиано от отчаяния закрыл лицо руками. Глаза его были сощурены, отчего создавалось впечатление, что он собирался уснуть, но за короткий промежуток общения с ним Вивиан поняла, что это «потухший» взор, который совершенно ничего не значил. Его улыбки не значили ничего, но его взгляд, направленный на Вивиан… он значил гораздо больше, чем заинтересованность. Вивиан стала для него лучом солнца? Той, кто спасёт его от отчаяния? Та, кто подарит ему покой, в котором он так нуждается? Почему именно Вивиан Гельц – девушка, которую он знает совсем немного? Может, дело в постоянном желании обоих видеть друг друга? Как будто они оба способны излечить друг друга от проблем… как будто их чувства постепенно становились любовными?

Вивиан решила коснуться его кулона – она смогла прочитать информацию на нём: «Амато Сесилио Кинг, 30.09.1983, группа II, корпус 4, католик». Она ни разу не видела, чтобы Дамиано вышел из дома без кулона брата. Её интерес к его аксессуарам пробудился ровно в тот момент, когда она увидела, что под курткой он прятал кобуру и значок. Вивиан засмотрелась на крепкие плечи и подтянутую грудь Дамиано, которую почти облегала чёрная футболка, не могла не налюбоваться его длинными и нежными пальцами и татуировками на обеих руках, которые скрывали под собой самое ужасное прошлое. Дамиано ощутил себя неловко. Он быстро отвёл взгляд, но Вивиан успела заметить, как загорелись его глаза. Вивиан была готова выслушивать все его проблемы, сказала она ему после того, как Дамиано вместе с ней пошли в комнату и улеглись на постель. Вивиан рискнула лечь ему под плечо, и Дамиано не был против. Обняв девушку, он уставился на потолок, прикрыл глаза и, собравшись с мыслями, решил поделиться с Вивиан своими отношениями с отцом. На губах Дамиано осталась помада Вивиан, которую он во время пауз в разговоре слизывал и едва улыбался. На мгновение ему почудилось, что Вивиан под рукой уснула, но боковым зрением он увидел, что Вивиан внимательно его слушала и вертела на пальце кулон. В голове Дамиано роилось сотни мыслей об отце.