Марфа-посадница

- Теперь вперед! Только вперед! - крикнул в ответ Дмитрий, ринувшись встречу врагу. Где-то сзади отстали Берденев с Михайловым. Совсем рядом показались московские ратники. Дмитрий шпорами сквозь кольчугу изо всех сил ударил по бокам взмыленного коня и рванулся на них. Конь споткнулся, но выровнялся. Копье, вонзившись во что-то, затрещало, и Дмитрий выпустил древко, тут же с облегченной яростной радостью вырвал из ножен клинок дорогого меча.

- Аа-а-а! - летело в уши.

Он рубанул и еще, и еще… Ряды сшиблись. Дело наконец дошло до мечей, и мертвые стали валиться с обеих сторон.

Василий Казимер, хоть и был в панике, в ратном деле кое-что понимал. Та же мысль, что возникла у Дмитрия, почти одновременно пришла и к нему в голову, когда он узрел, что продавить с ходу московский строй не удастся. Схватив за плечо своего дворского, он прокричал ему:

- Скачи в Славенский полк, пусть заходят сбоку, сбоку и в тыл! - Он показал рукой круговращательно. - И Еремея поторопи, пущай тож обойдет! - Остатки гордости не позволили ему тут же, спасая жизнь, рвануться следом за дворским.

Рыхлая громада новгородской конницы меж тем топталась в облаке пыли, почти не двигаясь. Огибавшие ее по берегу москвичи осыпали новгородский полк стрелами, целясь в коней. Раненые кони лягались и вставали на дыбы, увеличивая сумятицу. Никто не видел, что впереди. Воеводы только сдерживали ратных, не наступая, ибо не знали, куда наступать - стремительные москвичи были со всех сторон.

Казимеров дворский, выбравшись из гущи, поскакал вдоль нестройных рядов Неревского полка. Казалось, гомон и рев догоняют его сзади. Стрелы изредка посвистывали над головой. Рать славлян топталась, не двигаясь с места.

- Почто стоите?! - крикнул дворский на подскоке. Голос его почти пропал в многоголосом гуле и ржании коней.

- Почто, почто! - озлясь, заорал ему в ответ боярин в граненом высоком шеломе, без нужды дергая повода, так что конь всплясывал, задирая морду и обнажая багряные десны. - Куды наступать-то? Своих давить? Плотничана-ить вспятились!

Боярин хитрил. Полк явно стоял без движения, просто так. Дворский с ходу врезался в ряды:

- Чего медлите тут?!

Ратники переминались, отводили глаза.

- Кто его знат! Мы не знам! - ответил, морщась, пожилой, мирного вида ремесленник в не по росту широком кожаном кояре и старом клепаном шеломе. Давишний боярин подскакал сзади:

- Почто владычные стоят?!

- Передовой полк бьется! - возразил запальчиво дворский. - Казимер велел вашим сбоку и в тыл зайтить!

- Ищи воеводу! - засопев, отмолвил боярин.

Шум, стихший было, опять разросся, приблизившись.

- Москвичи!

Что-то створилось. Боярин, махнув рукой, ускакал.

- А-а-а! Москва-а-а! - неслось издали.

- Боярина какого спроси, цто мы? Нам не приказано! - загомонили мужики. - Каки мы ратные, силой набраны!

Дворский, уже с отчаяньем, вновь поскакал вдоль неровного строя славлян, разыскивая невидимое в пыли знамя и воевод. Лишь бы успеть!

В это время владычный полк тронулся, наконец, с места, видимо, Еремей добился своего, и, все убыстряя ход, поскакал, вздымая облака иссохшей, перетолоченной в пыль земли.

Впереди тоже стояли без движения ратные, и владычному полку, чтобы не врезаться в своих, пришлось взять правее, в прорыв между славенской и прусскою загородскою ратью. Ратники нестройно растягивались, огибая своих. Передовые, небольшая кучка, плотно скакали с Еремеем, прочие начинали отставать. То тут, то там, словно нечаянно, запинался конь, кто-то осаживал, дергая повода. Нестройный гул от топота копыт заглушал выкрики. Далеко впереди то взмывал, то глох рев и лязг сечи, и непонятно было, свои ли, москвичи ли то, лишь порою прорывалось дружное: «Москва-а-а!», - и тогда становилось ясно, где рати.

Владычный полк, растянувшись, загородил дорогу плотничанам, и Кузьмин с Арзубьевым принуждены были остановить своих, пропуская ражих владычных конников. Все как на подбор: в бронях, зеркальных шеломах, на хороших конях, они проходили ленивой рысью, недовольно поглядывая по сторонам и все больше и больше растягиваясь.

Вот голова полка, ведомая Еремеем, - он не стал ждать отстающих, - вступила в дело и начала теснить москвичей. Военное счастье заколебалось. Но Даниил Холмский, вовремя усмотрев замятню, обрушился на нестойких архиепископских воев с отборной ратью, смял и погнал бегущих на боярский клин. Еремей, кинувшийся за подмогой, попал в гущу московской рати. Задние владычного полка вместо того, чтобы устремиться на Холмского, тотчас стали поворачивать коней, налетая на своих же.

Неразбериха стояла полная, и тут одно слово легко могло решить все, и это слово пронеслось. Сполошный крик: «Татары!» - разом порушил рать. Желтые татарские стяги стояли над лесом.