Маргарет Тэтчер. Женщина у власти

С самого же начала Горбачев достал пачку карточек размером примерно семь на двенадцать сантиметров, написанных его рукой и перетянутых резинкой. Он извинился, что его приезд, возможно, нарушил воскресные планы премьер-министра, и рассказал анекдот. На Кавказе, сказал он, местные жители не могут жить без гостей — как без воздуха. Но если гости засиживаются, хозяин начинает задыхаться. Тэтчер улыбнулась: ее время не ограничено.

Говоря, он время от времени обращался к карточкам. Что-то в его записях было жирно подчеркнуто, что-то обведено кружком. Он сказал, что говорит по поручению Черненко; но, упомянув имя больного советского руководителя еще раз, больше не возвращался к нему. Остановившись на вопросах разоружения, Горбачев показал понимание тех тревог, которые волновали Тэтчер. Он подчеркнул, что не ставит своей целью отколоть Англию от Соединенных Штатов, как-то подорвать их взаимоотношения. Он процитировал Пальмерстона — что «у Британии нет вечных друзей, есть лишь вечные интересы» — и сказал, что согласен с этой мыслью. Тэтчер понимала, что, какими бы ни были его слова, на самом деле он забрасывает пробный шар, пытается нащупать расхождения между позициями Англии и США, которыми потом можно было бы воспользоваться. Она, однако, решила не вступать в спор и продолжала слушать дальше {4}.

Позднее они согласились, что бессмысленно пытаться перетянуть другого на свою сторону. Горбачев процитировал некоторые из высказываний Тэтчер, а затем задал ей вопрос, что она думает о Соединенных Штатах: «Что это за люди? Сможет ли СССР добиться прогресса в делах с таким человеком, как президент Рейган?» Многое из того, что он знал и слышал о Рейгане, вызывало его серьезную озабоченность. К тому же именно в это время были опубликованы документы Совета национальной безопасности США, показывавшие, что в период, когда США сохраняли ядерную монополию в 40-е и 50-е годы, они рассматривали возможность нанесения ндерных ударов по нескольким советским городам.

Премьер-министр ответила, что она хорошо знакома с Рейганом. По ее убеждению, президент США искренне не хочет войны. Он страстно верит в право человека и народов строить свою жизнь по собственному выбору. Рейган разочарован тем, что Брежнев не пошел на переговоры с ним в течение его первого срока пребывания у власти, сказала Тэтчер. Ей нравилась прямота Горбачева. В прошлом встречи с советскими деятелями начинались обычно с долгого вступительного слова, на которое другая сторона отвечала столь же долгим собственным вступлением. Горбачев же говорил кратко, и его вступление заняло всего двадцать минут. Ответ Тэтчер — двенадцать минут, после чего они перешли непосредственно к диалогу. Тэтчер удивило и то, что в высказываниях Горбачева не было пропагандистских клише. Он непредубежденно смотрел на проблемы, диалектически анализировал их, свободно говорил и спорил. Иногда он делал паузу, чтобы обдумать сказанное Тэтчер, а она в этот момент вставала и подбрасывала дрова в камин.

Горбачев высказывал озабоченность по поводу «стратегической оборонной инициативы» США (СОИ), вновь и вновь возвращаясь к этой теме. Тэтчер старалась развеять его опасения. Близилось начало второго срока пребывания Рейгана у власти. По ее мнению, в начинающейся второй части его правления для Рейгана будут особенно важны вопросы контроля над вооружениями и сокращения напряженности в отношениях между Востоком и Западом. На протяжении предшествующих двух-трех лет в этих отношениях возник застой. Теперь же, считала Тэтчер, открывается уникальная возможность для переговоров.

Их беседа не была лишь легкой и приятной. Были вопросы — например, военно-политические или связанные с правами человека, — в которых они, соответственно общим взглядам и убеждениям того и другого, расходились очень резко. Но диалог в Чекерсе положил начало традиции, когда их встречи и беседы оказывались одновременно и очень напряженными, и насыщенными. Ни один не хотел отступать. Оба поочередно наносили и отражали удары, прощупывали позиции друг друга. Но оба высоко ценили откровенность этих бесед и отличную подготовленность каждой из сторон. «Мне никогда не приходилось беседовать с советским политиком, который был бы похож на него, — вспоминала впоследствии Тэтчер, и ее голос не мог скрыть удивления. — С первого же мгновения мне стало ясно, что Горбачев представлял особое поколение советских политических деятелей. Больше всего бросалась в глаза его колоссальная уверенность в себе. Это было совершенно непривычно. Обычно вы не вступаете в столь откровенный и прямой диалог с кем-то, кого вы видите первый раз в жизни. Но мы с самого начала заговорили именно так».