Маргарет Тэтчер. Женщина у власти

Тэтчер понимала, что ее обвинят в приверженности доктрине алчного корыстолюбия, — обвинение это станет преследовать ее, как преследовало оно едва ли не всех политических сторонников свободы предпринимательства, включая Рональда Рейгана и Джорджа Буша. Она отметала подобную критику. «Дело в том, что даже добрый самаритянин должен был иметь деньги, чтобы помочь ближнему, — иначе ему тоже пришлось бы пройти мимо» {19}. Она защищала рынок как естественный форум для конкуренции и с энтузиазмом объявила себя сторонницей монетаризма, выступив за то, чтобы правительство контролировало не величину доходов, а количество денег в обращении. Монетаристские воззрения она переняла у Алфа Робертса, но Дэнис способствовал их упрочению. По вечерам он частенько рассказывал ей о борьбе компаний за долю на рынке и о вреде, причиняемом чрезмерным вмешательством со стороны государства. Тэтчер была убеждена, что ее монетаристский подход абсолютно разумен, но проповедовать его в 60-е годы было все равно что проповедовать революцию, становиться в полную оппозицию к послевоенной правительственной политике как социалистической лейбористской, так и патерналистской консервативной партии. Целое десятилетие пройдет, прежде чем она сможет всерьез штурмовать социалистические твердыни; для этого прежде всего надо было, чтобы консерваторы вернулись к власти.

Шансы на это улучшались. К 1967 году Вильсон, заявивший некогда, что «в политике неделя — это долгий срок», попал в трудное положение. Из-за растущих государственных расходов и вялой торговли, этих двух зол послевоенного периода, экономическая ситуация продолжала ухудшаться. Вильсон пытался сократить расходы и заморозить на полгода заработную плату и цены — именно этого он обещал избирателям не делать. На него напустились со всех сторон: тори критиковали его, потому что его позиция выглядела уязвимой для критики, а левые из его собственной партии — потому что не могли простить ему замораживания заработной платы. Вильсон предостерегал левых, чтобы они не слишком увлекались в своем бунте: «Если собака укусит один раз, ее простят, если же она кусает снова и снова, к ней отнесутся по-другому» {20}. Гигантский профцентр Британский конгресс тред-юнионов английский эквивалент американского профсоюзного объединения АФТ — КПП и крупнейший совокупный избиратель, голосующий за лейбористскую партию, — присоединился к нападкам на свое правительство.

Вильсон в ответ разработал антипрофсоюзный законопроект, что почиталось поступком предосудительным, если не прямо предательским, для члена партии, созданной как политическое оружие профсоюзного движения. Левые лейбористы объявили, что будут голосовать против. Они не стремились свалить правительство, но хотели запротоколировать свое недовольство. В разгар открытой борьбы в собственном правительстве униженный Вильсон пошел на попятную и снял свои предложения. Эта битва послужила предзнаменованием титанических схваток с профсоюзами, лидеры которых считались самыми могущественными людьми в стране.

В 1968 и 1969 году Вильсон удерживался у власти, преодолевая трудности и борясь с забастовками и последствиями девальвации фунта стерлингов. Одним из последствий «отощания» фунта стал вывод на родину британских войск из районов «к востоку от Суэца» Англии стало не по средствам содержать войска за морем. К 1970 году подешевевший фунт стимулировал рост английской торговли, и, по данным опросов общественного мнения, лейбористам удалось сократить свое отставание от тори с 19 до 4 процентов. Вдохновленный кажущимся улучшением экономического климата и возобновившейся поддержкой со стороны его партии, после того как он повысил заработную плату государственным служащим, Вильсон почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы назначить выборы, уже свои третьи выборы, на июнь 1970 года.

Выборы прошли в духе старой басни о зайце и черепахе. Вильсон, самоуверенный заяц, вырвался вперед и, решив, что обеспечил себе прочное лидерство, свернул свою избирательную кампанию. Хит был весьма невыигрышной фигурой для предвыборной борьбы. Он не обладал лукавым обаянием Вильсона. Человек, державшийся холодно и отчужденно даже со своими коллегами, он производил впечатление еще большей холодности и отчужденности на избирателей. Он казался каким-то ненастоящим. Вызывала недоумение сексуальная сторона его личности. Британцы спрашивали себя: не «голубой» ли он, ведет ли он вообще какую-то сексуальную жизнь? Похоже, в обоих случаях ответом было «нет». Консультанты по проведению кампании, стремясь смягчить имидж Хита, подавали его как меломана — ценителя классической музыки, подчеркивали его любовь к морю. Хита, интересовавшегося парусным спортом, но особых способностей в нем не проявившего, изображали этаким суровым морским волком, настоящим мужчиной.